АнтиМетро. Буэнос-Айрес - [96]

Туземцы были обнажены по пояс и щеголяли в тёмных меховых набедренных повязках.

«И цвет кожи у ребят – необычный», – после задумчивой паузы сообщил слегка растерявшийся внутренний голос. – «Какой-то непривычно тёмно-серый, словно бы – земляной. Кроме того, наличествуют многочисленные ярко-красные и тёмно-синие татуировки по всему телу. Чёрные кучерявые волосы…. Сразу же возникает нехитрая ассоциация, мол, перед нами – выходцы с «того» Света. Что, впрочем, является чистейшей правдой. Действительно, Свет, вернее, Мир, здесь совсем другой, незнакомый и – однозначно – древний.… И Время (естественно, с большой буквы!), тут течёт по собственным и оригинальным законам. Поэтому, наверное, и наше появление для кечуа пока остаётся незаметным. Может, для каждого наземного объекта, спустившегося в подземную страну, требуется определённое количество минут для «адаптации»? Типа – поверхностная аура ещё «не растаяла» до конца? Ладно, подождём. Чай, не графья…. Кто же из них является вождём? Скорее всего, вон тот кряжистый старикан, сидящий посерёдке. Весьма солидный малый – всё лицо покрыто светлыми тонкими шрамами, в мясистые мочки ушей вставлены многочисленные металлические колечки, щёки и толстый горбатый нос проткнуты костяными и деревянными палочками. Красавец писанный, короче говоря. То бишь, страхолюдная, отвязанная и злобная образина. Если такой экзотический уродец приснится ночью, то можно во сне – ненароком – и описаться от страха…».

Наконец, подземные аборигены, плавно и одновременно повернув лохматые головы, заметили прибывших гостей. Вернее, на Артёма и Таню они не обратили ни малейшего внимания, а, вот, на Никоненко уставились с нескрываемым ужасом, перемешанным с фанатичным обожанием. Более того, через несколько секунд туземцы дружно, словно бы по чьей-то незримой команде, повалились на колени и, воздев руки вверх, принялись бормотать что-то неразборчивое, преданно поедая Лёху круглыми чёрными глазами.

– Донья Изаура не предупреждала нас ни о чём подобном, – ворчливо прокомментировала Татьяна. – Похоже, что кечуа – ненароком, совершенно неожиданно для себя – встретились с живым Божеством. Типа – со Святым Алексеем…. Майор, что ты застыл бестолковым соляным столбом?

– Дык, я-то здесь причём? Как говорится, ни сном, ни духом…

– Попробуй-ка пообщаться со своими горячими почитателями, – посоветовал Артём. – То бишь, рассказать им о наших текущих заботах и потребностях. А то, создаётся впечатление, что здешние аборигены обожают часами творить идолопоклоннические молитвы…. Тань, судя по всему, мы с тобой по-прежнему остаёмся для кечуа невидимыми. Да и наших разговоров они не слышат. В чём тут дело? Лёху-то индейцы – явно – осязают….

Никоненко, солидно откашлявшись, принялся вещать по-испански, смешно жестикулируя при этом пальцами обеих рук.

– Значится так, уважаемые подземные Маугли. Рад с вами познакомиться, польщён и всё такое прочее…. Донья Изаура разве вас не предупредила о нашем дружеском визите? Странно. Видимо, всему виной встречный склероз: у сеньоры Маркес – старческий, а у вас, мои тёмнокожие друзья, подземный…. Ладно, объясню ещё раз. Так и быть, не поленюсь…. Нам очень надо – как можно быстрее – попасть в тайные катакомбы Хуана Перрона. Кто это – Перрон? Жил на земной поверхности такой мутный субчик – себе на уме. Хитрый, жадный, коварный и двуличный…. Пожалуй, в его тёмно-серой биографии было только одно светлое пятно – прекрасная супруга по имени Эвита, главный символ и талисман Аргентины. Она умерла в возрасте Христа, в тридцать три года, и была – по приказу убитого горем супруга – мумифицирована. Огромные портреты Эвиты – в бедных кварталах всех аргентинских городов – до сих пор висят на стенах едва ли не каждого дома…. Она любила говорить: – «Управлять страной – все равно, что снимать фильм о любви, где в главных ролях заняты один мужчина и одна женщина. Все остальные – всего лишь статисты…». Когда Эва умирала от рака желудка, в богатых кварталах пили за ее скорейшую кончину, а в бедных – рыдали от искреннего горя. Известие о том, что Эвита умирает, породило в аргентинском народе настроения, близкие к массовому психозу. По всей стране воздвигались алтари, на которых беспрерывно горели восковые свечи и стояли портреты Эвиты. Люди сутками простаивали перед ними, молясь о выздоровлении своей любимицы. Своей Небесной Принцессы…. Эвита умирала очень долго и мучительно. В последние месяцы жизни она весила всего тридцать три килограмма. Опять эта мистическая цифра! По распоряжению Хуана Перрона от Эвиты – до самого конца – скрывали, что ее болезнь неизлечима. Чтобы она не замечала ужасной потери веса, весы, которыми она пользовалась, были переделаны так, что показывали всегда один и тот же вес, близкий к нормальному…. Когда двадцать шестого июля 1952-го года Эвита скончалась, население Аргентины ожидало неминуемого конца Света. На ее похороны пришли миллионы. Люди теряли сознание от усталости, сутками простаивая в очереди к стеклянному гробу. Тысячи бедных людей – по призыву Перрона – писали ей письма на адрес президентского дворца и получали в ответ надушенные конверты с надписью: «Я целую тебя с неба»…. Впрочем, уважаемые Маугли, я что-то отвлёкся. То бишь, немного сбился с намеченного курса….