Антика. Том 4 - [3]
Меж пленными отмеченную, также
На нас он не падет. Тиндара дочь
И прелестью всех выше, и рожденьем,
Пусть, грешная, не уступает нам.
Вот мой ответ, о царь, на вашу правду.
Теперь пойми, чего Гекуба ждет,
Возмездия какого за услугу.
Ты подтвердил, что ты руки моей
И щек моих с мольбой касался старых,
Я то же делаю теперь.
Знаки мольбы. Одиссей стоит довольно спокойно, только слегка пожимая плечами.
И жду
Я милости возвратной. Нет, ребенка
Не вырывай из рук моих, ножа
К ее не подносите шее. Мертвых
Вокруг меня с избытком. В ней одна
Утеха, царь, и стольких передышка,
О, стольких мук… Все в ней одной теперь:
И город, и кормилица, и посох,
И поводырь. Ты – сильный, только сил
Не отдавай дурным страстям. Ты счастлив,
Но разве счастье вечно? Вспомни – мой ли
Завиден не был жребий? А гляди…
День, день один все счастье отнял…
Сжалься ж,
О борода, молящую почти.
Ступай назад к ахейцам, объясни им,
Разубеди: ведь оскорблять богов,
Убивши жен, которых уж когда-то
У алтарей простили… Сжалься… Сжальтесь…
Свободного ль, раба убить – у вас
Ведь равный грех, не правда ли? Ты властен:
В дурном и то ты убедил бы их…
Из царских уст или из уст безвестных
Одна и та ж звучит различно речь…
Корифей
Природы нет такой между людскими
Бесчувственной, чтоб на твои стенанья
И вопли не ответила слезой.
Одиссей
Ты ослепить дала себя, Гекуба,
Разгневанному сердцу – оттого
Разумные слова считаешь злыми.
За свой успех готов я уплатить
И тою же монетой. Повторяю
Тебе слова я эти, но и тех,
Произнесенных мною всенародно,
Я не возьму назад. А я сказал:
«Когда себе потребовал царевны
Тот, между нами первый, так нельзя ж
Нам отказать ему». Не горе это,
Когда один почет между людей
Что истинно достойному, что прочим.
Был истинно достоин Ахиллес,
И умер он прекрасно за Элладу.
Так не позорно ль было бы ему
При жизни льстить, как другу, а едва лишь
Глаза закрыть успел – из счета вон.
Ведь этак-то, случись опять созыв
Военных сил, гляди в глаза сраженье,
Пожалуй и задумается кто,
Увидевши, какой почет убитым,
Уж выступать ли, полно, поберечь
Не лучше ль жизнь? Да взять меня. Покуда
Я жив – мне много ль надо? Ну, а гроб
Я бы хотел почетный… Нашей славы
Предел далек…
Ты говоришь, жена,
Что твой плачевен жребий. Но не меньше
Несчастные старухи и у нас,
И старики такие ж, и невесты,
Чьих женихов покрыла Иды пыль,
Каких мужей покрыла! Духом падать
Ты не должна. Пойми: не слыть же нам
Невеждами, отказывая мертвым
В забвении небрежно. Да, у вас,
У варваров, нет уваженья к дружбе,
Вас славная не восхищает смерть
Мы ж, эллины, тем держимся. И вот
Что принесли, жена, вам ваши мысли.
Корифей
О рабство! Зла-то что в тебе, увы!
Чего, врагом осилена, не терпишь!
Гекуба
Увы… О дочь… Бесплодные слова
Рассеялись в эфире, нож не спрятан.
Искуснее меня ты, может быть,
Окажешься… Попробуй, Поликсена!
На все лады уста, как соловей,
Настраивай, чтоб не лишали жизни.
В слезах прильни к его коленям, дочь,
Умаливай, – он сам детей имеет:
Дочерней ли не тронется судьбой?
Поликсена
(видя, что Одиссей отшатнулся и, потупясь, прячет правую руку под плащ)
Я вижу, грек, как под одеждой руку
Ты затаил и отвернул лицо:
Ты, кажется, боишься, чтоб ланиты
С мольбой я не коснулась. Успокойся.
И «Зевса нищих» имени не жди
Из царских уст. А за тобой пойду я
И оттого, что надо, и затем,
Что умереть сама хочу. Довольно
Вам слабых жен, жизнелюбивых жен.
Да и на что мне жить? Престолом мира
Фригийского гордился мой отец;
Все в жизни ниже власти. Вырастала
Я для царей невестой – чей очаг
Я пламенем бы оживила, верно,
Был зависти б достоин. Между дев
Сияла я, как бог – не вечный только.
И я – раба… Не правда ль, самый звук,
Коль не родился с нами он, то смерти
Таит в себе желанье? А господ
Узнай-ка нрав заранее! Дикарь
Какой-нибудь, купив меня, заставит
Варить себе похлебку, дом мести,
У челнока поставит ту, что Гектор
Сестрою звал и столькие… А день
Окончится томительный, и ложе
Мне купленный невольник осквернит,
То ложе, что царей манило. Нет!
Свободными смежу глаза я, тело
Аиду отдавая. Уводи же,
И кончите со мною, Одиссей.
На лучшее надежды нет, и ждать
Мне нечего и незачем бороться.
Ты, мать моя, нам не мешай: ни слов,
Ни дел твоих не нужно больше; молча
Желание дели, чтоб порвалась
Цепь жизни и позора. Если губы
Еще едва смочила горечь, нам
Больнее и ярмо на шею. Право,
Счастливее и мертвый иногда,
Чем мы, живые. Жить без славы – трудно.
Одиссей стоит, опустив глаза, видимо тронутый словами Поликсены.
Корифей
О, меж людей на благородном знак
И грозный и красивый. Если доблесть
В ком светится, на том и знак горит.
Гекуба
Слова твои прекрасны, дочь, но горечь
В их красоте.
(Одиссею.)
Коль точно ублажить
Пелида вы обязаны, – иначе
Упреки ждут аргосцев, – убивать
Все ж нет ее причины; отведите
К Ахиллову костру меня, колоть
Гекубу нет запрета вам. Не ею ль
Парис зачат, чья горькая стрела
Рожденного Фетидой уложила?
Одиссей
(указывая на Поликсену)
Но не тебя, старуха, а ее
Потребовал, пойми, Пелидов образ.
Гекуба
Убейте нас тогда обеих – и
Кровавою напоите отрадой
И землю вы, и мертвеца вдвойне.
Одиссей
Достаточно одной. Не бойня ж это…
И девушку бы, кажется, зачем.
Гекуба
А все ж убить придется вам обеих.
Одиссей
(мрачно)
Кто ж это мне прикажет, не пойму…
«Медея» – трагедия великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Царская дочь Медея настолько сильно любит своего мужа Ясона, что ради него идет на преступления против собственного отца и брата. Но Ясон предает Медею и она начинает жестоко мстить. Другими произведениями Еврипида, дошедшими до наших дней, являются «Ипполит», «Гераклиды», «Гекуба», «Андромаха», «Умоляющие», «Алькеста», «Смерть Поликсены», «Геракл», «Троянки». Авторитет Еврипида в мировой литературе неоспорим. Его трагедиям спустя сотни лет подражали многие известные драматурги.
Трагедия поставлена в 428 г. до н. э.Это одна из тех трагедий Еврипида, где человек представлен игрушкой богов. Критская царевна Федра, молодая жена Тесея, влюбилась в своего пасынка Ипполита, сына амазонки. В первой версии трагедии ("Ипполит, закрывающийся плащом") Федра лично объяснялась юноше в любви, а тот со стыда закрывался плащом. Афинскую публику подобная сцена шокировала, и поэт переработал пьесу, превратив в сводню кормилицу.
Трагедия написана в Македонии и поставлена в Афинах после смерти поэта вместе с «Ифигенией в Авлиде». Хотя трагедии приурочивались к празднествам Диониса, сюжеты, связанные с этим богом, в них разрабатывались довольно редко (около 20 названий из 600 сохранившихся). Вероятный предшественник Еврипида – Эсхил, написавший не дошедшую до нас драму «Пенфей».Фиванская царевна Семела, дочь Кадма, была возлюбленной Зевса. По неразумию она попросила громовержца явиться во славе и погибла от его молний. Зевс спас недоношенного младенца (по одной из версий – зашил его в бедро и, когда пришел срок, "родил")
«Киклоп» – сатирическая драма великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Во время своего странствия Одиссей приходит в дом одноглазого чудища киклопа, еще не подозревая, куда он попал. Его встречают сатиры, слуги киклопа, которые мечтают избавиться от своего хозяина, но из трусости не предупреждают Одиссея об опасности. И ему предстоит сразиться с чудищем в смертельной схватке… Другими трагедиями Еврипида, дошедшими до наших дней, являются «Ион», «Орест», «Вакханки», «Ифигения в Авлиде», «Ифигения в Тавриде», «Рес», «Смерть Клитемнестры», «Сочинения».
Трагедия была написана в Македонии в конце жизни Еврипида и поставлена в Афинах посмертно.Миф о том, как Артемида потребовала с отправляющихся в Троянский поход греков выкупа за попутный ветер – дочь Агамемнона, Ифигению – уже использовался в не дошедших до нас трагедиях Эсхила и Софокла. Еврипид не объясняет, почему богиня потребовала неслыханного дара (греки не приносили человеческих жертв); Эсхил рассказывает о дурной примете – орлах, растерзавших беременную зайчиху. Существует и версия, согласно которой Агамемнон убил лань в священной роще Артемиды и был наказан за это.Подмена жертвы на алтаре ланью и превращение Ифигении либо в бессмертную спутницу Артемиды, либо в ее жрицу – очень древний мотив.
М. Л. Гаспаров так определил значение перевода «Илиады» Вересаева: «Для человека, обладающего вкусом, не может быть сомнения, что перевод Гнедича неизмеримо больше дает понять и почувствовать Гомера, чем более поздние переводы Минского и Вересаева. Но перевод Гнедича труден, он не сгибается до читателя, а требует, чтобы читатель подтягивался до него; а это не всякому читателю по вкусу. Каждый, кто преподавал античную литературу на первом курсе филологических факультетов, знает, что студентам всегда рекомендуют читать „Илиаду“ по Гнедичу, а студенты тем не менее в большинстве читают ее по Вересаеву.
Одинокая молодая женщина…У нее есть ВСЕ — хорошая работа, верные подруги… нет только СЧАСТЬЯ.Вокруг нее кружатся мужчины… но как отличить среди них своего ЕДИНСТВЕННОГО?Ведь умный, обаятельный «лучший друг» на поверку легко может оказаться истеричным негодяем, а мужественный «мачо» — лжецом и предателем…«Принц» где-то рядом… но КАКАЯ МАСКА у него на лице?Она УСТАЛА ОШИБАТЬСЯ!
Если ты юная герцогиня и крон-принцесса, это не значит, что тебе суждено безбедное существование. Напротив, это значит, что твоя жизнь висит на волоске. В мире, который наступил на Земле после опустошительной «Бури войн», дети королей, президентов и других правителей заперты в обители, которая очень мало отличается от тюрьмы. Их жизнь – залог мира. Если страна объявит войну соседям, наследника правящей фамили ждет бесследное исчезновение. Так решил Талис, искусственный интеллект, всемогущий и всевидящий страж человечества.
Долли Грэхем — молодая уверенная в себе женщина, стопроцентная бизнес-леди. Она лишена каких-либо предрассудков и хорошо знает, как получить удовольствие в постели и как его доставить партнерам, с которыми расстается без сожаления. Но однажды на ее пути возникает мужчина, который придерживается того же жизненного правила в отношении женщин. И вот в их душах неожиданно пробуждается чувство, на которое они, казалось, были совершенно не способны…
Ироничная городская история о погоне за сказочным принцем. Две одинокие тридцатилетние англичанки, совладелицы фирмы по подбору элитного персонала, решили использовать свои деловые навыки на личном фронте и подобрать себе лучших женихов среди своих клиентов. Но идеального и к тому же незанятого мужчину найти не так-то просто…
«Именно в похоронной конторе, точнее в бюро ритуальных услуг Питерсона, и произошла моя встреча с Кэтрин Корингтон. Она была мертвой — и все же живее всех живых, кого я знал. …Как только я увидел ее, у меня сразу возникло чувство, словно я знаю ее всю жизнь».
В этой книге вы прочитаете повести о первой любви замечательного русского писателя И.С.Тургенева.