Антика. Том 4 - [10]
По всем углам за ними рыщу даром,
Охотнику подобен, – все мечу,
Ломаю все, что на пути.
Так вот что
Я вытерпел, Агамемнон, тебе
Желая угодить того убийством,
Кто был врагом тебе. Я не хочу
Излишних слов, Атрид; но все, что раньше
Кто молвил против женщин, ныне молвит
Иль будет молвить впредь – я все в одном
Сосредоточу слове: нет ни в море,
Ни на земле такой напасти лютой;
Кто их познал, тот знает, что я прав.
Корифей
Умерь свой пыл, и собственных обид
Не вымещай на всей породе нашей.
Меж женщин есть порочные; но мы,
Другие, на весах ведь тоже тянем.
Гекуба
Агамемнон, не надо бы словам
Сильнее быть поступков. Если дело
Кто совершил благое, пусть и речь
Его звучит приятно; если ж дурно
Он поступил – пусть зло сквозит и в речи,
И не рядится в праздничный наряд
Неправда. О, до тонкости дошли
В искусстве льстивом умники; но все же
И ум им изменяет, покидая
Искусников. Не ускользнет никто!
К тебе начало это, Агамемнон!
Теперь тому отвечу в свой черед…
Ты говорил, что иначе ахейцам
Еще войну вести пришлось бы… Мой
Убит-де сын Агамемнона ради…
Но, жалкий между жалких, разве варвар
Когда-нибудь для грека будет друг?
Ведь это невозможно. Что же крылья
Расправило тебе? Иль, может быть,
О сватовстве мечтал ты, иль родню
Оберегал, иль что же, наконец?
Они должны, мол, были, вновь приплыв,
Фракийские попортить насажденья…
Но убедить кого же этим ты
Рассчитывал, скажи!
Когда бы правду
Ты высказать решился… Вот она:
Убили сына – золото и жадность!
Не то – ответствуй мне: пока блистал
Наш Илион, и город охраняла
Ограда стен старинных, и пока
Был жив Приам, и Гектора победой
Еще копье венчалось, – что ж тогда,
Коль ты горел любовию к Атридам,
Не вспомнил ты, что враг их Полидор
Питомец твой, и не убил ребенка
Или живым не отдал греку? О,
Ты ждал, и вот, когда под солнцем места
Нам больше нет, когда один лишь дым
От вражьего пожара возвещает,
Что город здесь стоял, – тогда убил
У очага ты гостя!..
Слушай дальше,
Чем низок ты: тебе бы надо было,
Раз в дружбе ты с ахейцами, отдать
Им золото – ведь сам же ты признался,
Что не твое оно, а Полидора.
Друзья ж твои нуждались и давно уж
Отделены от родины… А ты
И до сих пор из рук не выпускаешь
Своих мешков, их думая в дому
Попридержать. Да, если б продолжал
Ты моего питать ребенка, долгу
Покорный своему, ты б сохранил
И славу добрую! Ведь в бедах дружба
Пытается… Кто счастию не друг?
Нужда тебя пристигни – в Полидоре
Нашел бы помощь верную всегда ты…
А то теперь ни ты царю не друг,
Ни золото не в радость, ни потомство…
И весь ты тут!..
Тебе, Агамемнон,
Еще скажу: коль ты ему поможешь,
Себя ты опозоришь; в этом госте
Нельзя почтить ни набожность, ни честь,
Ни правду, ни законность… Скажут даже,
Что низким рад ты, потому что сам…
Но поносить господ раба не смеет.
Корифей
Кто в деле прав, тому и речь благую
Внушит сознанье правоты своей.
Агамемнон
Чужих грехов судьею быть меня
Не радует нисколько. А придется…
За дело взявшись, бросить дело – стыд.
По-моему, чтобы ты знал, ты гостя
Убил совсем не мне в угоду: мы,
Ахейцы, ни при чем: присвоить злато
Хотел ты и, пристигнутый бедой,
Полезных слов себе ты ищешь. Гостя
Убить у вас, быть может, и пустяк,
Ну, а для нас, для эллинов, – постыдно!
Решив, что ты был прав, от порицанья
Никак бы не ушел я… Ты ж, свершив
Недоброе, немилое стерпи!
Полиместор
О, горе мне! Рабыней побежден…
Ничтожнейшей наказан! Горе, горе!
Агамемнон
Ты заслужил делами кары, знай!
Полиместор
Увы! О, дети!.. О, глаза!.. О, горький!..
Гекуба
Ты мучишься… А я? Мой сын не жалок?
Полиместор
Злорадствуешь, коварная раба!..
Гекуба
Я радуюсь по праву – отомстивши…
Полиместор
Надолго ли? Бурливая волна…
Гекуба
Домчит меня до берегов Эллады?
Полиместор
Нет, погребет: с косицы упадешь!
Гекуба
Меня в пучину сбросят силой, значит?
Полиместор
Своей ногой на мачту ты взберешься.
Гекуба
Иль навяжу я крылья? Или как?
Полиместор
Собакой станешь огнеокой ты.
Гекуба
Как ты узнал об этом превращенье?
Полиместор
Во Фракии есть вещий Дионис.
Гекуба
Твои ж тебе предрек он тоже беды?
Полиместор
Иль я б тогда в силки твои попал?
Гекуба
Живой иль мертвой образ изменю я?
Полиместор
Ты? Мертвой; и кургану имя дашь.
Гекуба
Как нарекут его? По превращенью?
Полиместор
«Курганом псицы» – вехой для пловцов.
Гекуба
Пусть будет так: ты все ж наказан мною!
Полиместор
И дочь твою Кассандру умертвят…
Гекуба
Чур, чур нас – на тебя за эти речи!
Полиместор
(показывая на Агамемнона)
Убьет – его жена, угрюмый страж.
Гекуба
Безумье да минует Тиндариду!
Полиместор
Затем его – с размаху топором!
Агамемнон
(гневно)
Эй, ты! Взбесился, что ли? Смерти просишь?
Полиместор
Убей! А там – кровавая купель.
Агамемнон
Убрать его, рабы! Тащите силой!
Полиместор
Не сладко, что ли, слышать?..
Агамемнон
Рот зажать!..
Полиместор
Хоть на запор – все сказано!
Агамемнон
Немедля
Куда-нибудь на остров из пустых,
И кинуть там! Вещун не в меру дерзок!
Телохранители уводят Полиместора.
А ты, Гекуба, бедная, тела
Похоронить иди… Вы разойдитесь
По господам в шатры свои, троянки…
Тот ветер, что домой зовет, слегка
Повеял уж, я вижу! До отчизны
Пусть боги нас доправят и труды
Забыть дадут под мирной сенью отчей!..
Хор
(покидая орхестру)
Туда, на берег, в шатры
Идите, подруги,
И рабской вкусите доли.
От судьбы не уйдешь никуда.
Гомер
«Медея» – трагедия великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Царская дочь Медея настолько сильно любит своего мужа Ясона, что ради него идет на преступления против собственного отца и брата. Но Ясон предает Медею и она начинает жестоко мстить. Другими произведениями Еврипида, дошедшими до наших дней, являются «Ипполит», «Гераклиды», «Гекуба», «Андромаха», «Умоляющие», «Алькеста», «Смерть Поликсены», «Геракл», «Троянки». Авторитет Еврипида в мировой литературе неоспорим. Его трагедиям спустя сотни лет подражали многие известные драматурги.
Трагедия поставлена в 428 г. до н. э.Это одна из тех трагедий Еврипида, где человек представлен игрушкой богов. Критская царевна Федра, молодая жена Тесея, влюбилась в своего пасынка Ипполита, сына амазонки. В первой версии трагедии ("Ипполит, закрывающийся плащом") Федра лично объяснялась юноше в любви, а тот со стыда закрывался плащом. Афинскую публику подобная сцена шокировала, и поэт переработал пьесу, превратив в сводню кормилицу.
Трагедия написана в Македонии и поставлена в Афинах после смерти поэта вместе с «Ифигенией в Авлиде». Хотя трагедии приурочивались к празднествам Диониса, сюжеты, связанные с этим богом, в них разрабатывались довольно редко (около 20 названий из 600 сохранившихся). Вероятный предшественник Еврипида – Эсхил, написавший не дошедшую до нас драму «Пенфей».Фиванская царевна Семела, дочь Кадма, была возлюбленной Зевса. По неразумию она попросила громовержца явиться во славе и погибла от его молний. Зевс спас недоношенного младенца (по одной из версий – зашил его в бедро и, когда пришел срок, "родил")
Трагедия была написана в Македонии в конце жизни Еврипида и поставлена в Афинах посмертно.Миф о том, как Артемида потребовала с отправляющихся в Троянский поход греков выкупа за попутный ветер – дочь Агамемнона, Ифигению – уже использовался в не дошедших до нас трагедиях Эсхила и Софокла. Еврипид не объясняет, почему богиня потребовала неслыханного дара (греки не приносили человеческих жертв); Эсхил рассказывает о дурной примете – орлах, растерзавших беременную зайчиху. Существует и версия, согласно которой Агамемнон убил лань в священной роще Артемиды и был наказан за это.Подмена жертвы на алтаре ланью и превращение Ифигении либо в бессмертную спутницу Артемиды, либо в ее жрицу – очень древний мотив.
«Киклоп» – сатирическая драма великого древнегреческого драматурга Еврипида (480 – 406 до н. э.).*** Во время своего странствия Одиссей приходит в дом одноглазого чудища киклопа, еще не подозревая, куда он попал. Его встречают сатиры, слуги киклопа, которые мечтают избавиться от своего хозяина, но из трусости не предупреждают Одиссея об опасности. И ему предстоит сразиться с чудищем в смертельной схватке… Другими трагедиями Еврипида, дошедшими до наших дней, являются «Ион», «Орест», «Вакханки», «Ифигения в Авлиде», «Ифигения в Тавриде», «Рес», «Смерть Клитемнестры», «Сочинения».
М. Л. Гаспаров так определил значение перевода «Илиады» Вересаева: «Для человека, обладающего вкусом, не может быть сомнения, что перевод Гнедича неизмеримо больше дает понять и почувствовать Гомера, чем более поздние переводы Минского и Вересаева. Но перевод Гнедича труден, он не сгибается до читателя, а требует, чтобы читатель подтягивался до него; а это не всякому читателю по вкусу. Каждый, кто преподавал античную литературу на первом курсе филологических факультетов, знает, что студентам всегда рекомендуют читать „Илиаду“ по Гнедичу, а студенты тем не менее в большинстве читают ее по Вересаеву.
Семнадцатилетняя Ханна перестала говорить после гибели сестры-близняшки. Ханне кажется, что вместе с Иззи она потеряла часть самой себя. Чтобы облегчить свою боль, она каждый день пишет письма Иззи, а потом сжигает их. Родители отправляют Ханну в школу-интернат для под-ростков, которые получили психологическую травму. Там она знакомится с Сарой и симпатичным парнем Леви. Для Ханны это шанс отпустить прошлое и снова обрести себя. Но как сделать шаг навстречу новой жизни, когда не можешь вымолвить ни слова?
Мягкий шум прибоя, соленый морской воздух и плеск набегающих волн – лучшее средство от страха и тяжелых воспоминаний. Особенно, когда нужно развеять тревогу и унять отчаяние в истерзанной душе. Сиенна знает об этом не понаслышке. Год назад ей пришлось сбежать из дома из-за жестокости отца, чтобы начать жизнь с чистого листа. Здесь, в Каслданнсе, небольшой уютной деревушке на севере Ирландии, ей удалось обрести долгожданное спокойствие. Пока в ее мир не ворвался Нилл, жгучий брюнет с завораживающими татуировками, чье появление разбередило ее раны… и против воли пленило ее сердце. Готова ли Сиенна открыться ему? Сможет ли сломать иллюзорные стены, чтобы встретиться лицом к лицу со своей болью? И поверить в то, что настоящая любовь рядом – стоит лишь сделать шаг ей навстречу.
Биби Истон оставила работу школьного психолога, чтобы написать цикл откровенных романов об отношениях, сексуальном поведении и его триггерах в юном и взрослом возрасте. «Рыцарь» – это самостоятельная история, ставшая частью цикла «44 главы о 4 мужчинах» – ироничного, яркого дебюта, который тут же попал в «Top-100 Bestseller list» и получил ежегодную награду «After Dark Book Lovers Shortie Award». В основе сюжета – истории о четырех главных мужчинах в жизни Биби, от школы и до замужества. Эксперимент получился настолько удачным, что Биби решила посвятить по книге каждому герою. По мотивам цикла планируется сериал NETFLIX.В этой книге Биби, будучи еще подростком, переходит в старшую школу, где знакомится с Рональдом по прозвищу Рыцарь.
1812 год, Париж. В отсутствие Наполеона обострилась борьба между его приверженцами и противниками. В этой борьбе погибает преданный императору и одержимый идеей справедливости Август Фурнье. Его дочери Селесте не остается ничего другого, как стать членом тайной организации. Она интригует, шпионит, покупает и продает ценные сведения. И однажды ей удается узнать, что лучшему агенту английской разведки майору Саммерли Шейборну грозит опасность. Шейборн – ее первый мужчина и первая любовь, поэтому она решает пойти на риск и предупредить его о нависшей над ним угрозе.
Красивая и мужественная Марианна, героиня популярных романов Жюльетты Бенцони, в поисках счастья прошла через множество испытаний и искушений. В книге рассказывается о новых приключениях и победах этой обольстительной и прекрасной женщины, умеющей любить и быть любимой.
От автора бестселлеров «Wall Street Journal» и Amazon.com Дорогая Мелроуз! Когда я впервые встретил тебя, ты была просто незнакомой девушкой. Потом ты стала моей соседкой. А чуть позже дала понять, что станешь для меня самой большой занозой в боку, какую я когда-либо мог словить. Ты слишком громко пела в душевой и тратила на себя всю горячую воду. Ты была чертовски напориста. Ты делала мою жизнь сложной во всех отношениях. Но, как бы я ни пытался, я не могу перестать думать о тебе. Сказать по правде… я не могу перестать желать тебя. Я собирался сказать тебе это. Собирался отринуть свою гордость, все недомолвки и показать тебе ту часть моего «я», которую прежде не видел никто. Но потом было признание, меняющее всё, взрыв такой силы, что я не смог ничего изменить. Я до сих пор не понимаю, как я не предвидел этого. Саттер P.S.