Антихрист - [58]

Потянулись дни и ночи, когда слыхал я столько рыданий и звериного воя, что заглушили они голоса земли, без коих не может жить человек. Каждую ночь Шеремет-бег и его люди забавлялись с женщинами и девицами, из монастырских келий доносился зловещий хохот и визг, и каждую ночь снилось мне, что говорю я с женщиной, взъерошенной, как сама чума. Она растолковывала мне происходящее, однако ж смысл его был недоступен разуму и черен, как смола преисподней. И всё явственнее виделся мне конец света, а я, опереженный агарянами, ещё не стал антихристом, и сам не знаю, к чему иду… И во сне слышался мне звон золота, запах пожарищ душил меня, а когда я просыпался от кошмаров, слышал, как рыдает какая-нибудь рабыня и просит воды…

Скажи, просвещенный, как мне верить в силу божью и горний Иерусалим, когда вижу я дела людские, а в себе самом — силу дьявола? Не бесстыдство ли беседовать человеку с самим собой, как любил ты говорить, понимая под этим беседу с Богом? Как воссиять человеку в добродетелях на сей земле?

В тихие, жаркие июньские ночи не слышал ты разве детского плача, не видел, как редеют в крепости огоньки? Долетит вопль какого-нибудь обезумевшего, стукнет дверь, зарыдает женщина, и вновь над черными башнями и зубчатыми стенами страшная тишина, словно в мертвом городе и, точно Голгофа, высится наверху звонница. День шел за днем, один печальней другого. Мертвые лежали в церквах непогребенными, а голодные не решались смотреть друг на друга.

Однажды почернели от народа стены осажденного Царевца, поднялся гомон, и агаряне недоумевали, что происходит. Потом разъяснилось — прошел слух, что приближается с влахами и мадьярами царь и что Баязид, уже ушедший со своими янычарами к Никополю, разбит. Ты ли внушил сей сладкий обман обреченной пастве своей? Сколько раз приказывал ты шествовать со святыми мощами и молебнами о дожде и спасении? Был слух, что плененный турками родственник царя бежал и пробрался в крепость, но оказалось это турецкой уловкой — нарочно выпустили его, чтобы открыл он ворота Царева города. Ты же не распознал обман! и, говорят, отслужил молебен по случаю его избавления. Так потешались над тобою приближенные Шеремет-бега, и по прошествии еще десяти дней, когда уже не зажигались в крепости огни, турок сказал: «Кончился у них и жир и масло оливковое. Воск — и тот весь съели. Скоро откроют ворота». Вновь взялись выкрикивать страшные угрозы глашатаи, пока не разнеслась другая молва. Прискакал, дескать, из Никополя гонец с письмом от Шишмана, чтобы Тырновград отдал свои ключи. Баязид де обещал царю пощаду, но, как во времена Амурата, оставит он в престольном городе свое войско и вновь примет Шишмана в вассалы. Однако ж ты якобы утаил царское послание, ибо знал, что написано оно не по доброй воле, и не было у тебя доверия к слабому царю твоему, дважды целовавшему султаново стремя. Ради сохранения своей власти Шишман отдавал себя и народ во власть Баязида, а ты, воин Христов, воевал за святой крест. Возжелал ты победить полумесяц и смертью и мученичеством спасти души паствы своей в «вышнем мире». Но если для тебя «вышний мир» существовал как божественный смысл земной жизни, то народ не желал умирать. «Юница с нежными дланями» пробуждала лишь ужас в рабах божьих…

Обитатель горнего Иерусалима, давай же вновь созовем собор из мудрецов — царей, вельмож и первосвященников, дабы обсудили они тайну мироустроения и, истолковав её, создали на сей земле разумные законы для человека, и они снова распнут Христа и побудят невольного слугу своего, Искариота, удавиться, ибо узрит он ложь в учителе своем, но спасения не узрит. И не только властители, сама природа и вся земля будут на стороне Искариота! Расколом завершится тот собор, бунтом, разноречием, ибо поскольку неведомо нам, из чего и зачем создан мир, каждый ищет Бога сам, для себя и для того, чтобы обрести блаженство, как искали его и мы в святой лавре. Но всяк видит его различно, отсюда и проистекает обман, ослепляет нас себялюбие, и не сознаем мы, что не Бога прославляем, но себя. Вот камень преткновения, неизменный в человеке и вне человека не существующий! Всякий, кто скажет: «Я знаю истинного Бога», будет тиранствовать, как тиранствует ныне над нами, христианами, Магомет! И будет навязывать свои законы, правила, каноны, как навязывал их ты во имя спасения, и поставит их выше жизни человеческой, и будет во имя их судить и карать. Заключенная во мне истина говорила о чистоте и надежде на бессмертие, в сокровищнице мирозданья видел я обещание добра и вечности, и я, не замечая жестокого устроения его, желал обрести наслаждение в созерцании мира и его творца. Когда сочинительствовал я или молился, благие видения пьянили меня уверенностью, что я причащаюсь тайны, но бдящее око души моей угадывало какую-то ложь. И, не умея открыть её, разъедало веру и возвеличивало разум сомнениями. Рогатый, прячущийся за себялюбием моим, некогда внушал мне стать святым! И когда после многих изнурительных деяний удостоился я узреть свет Фаворский и рай, ожидая, что тайна раскроется мне и дух успокоится, сокрушена была человеческая моя гордость и отвергнут смысл бытия моего… Какой мучительный обман, учитель! Скажи мне, в чём же спасение? Может ли человек отречься от земной правды? Не был ли и ты одним из тех, кто знал истинного Бога и направил умы к «вышнему миру», и не ожидал ли ты конца мирт сего? Боролся ты с князем земных князей, верил, что победил его в себе, но он, скрытый в вельможе, посмеивался над святым и позже, дав тебе патриаршью власть, сбросил тебя с высоты отшельнической твоей святости в дела земные, сделал тебя защитником престольного града, и увидел ты, что покинут, одинок меж порабощенного народа своего, так же, как и я, заклейменный еретик. Исполнитель недостижимого, ты принужден был отдать смерти больше душ, нежели погубили бы агаряне, сдай ты им город, и гораздо больше, нежели убил я. Ты отдал их ради прославления Христа и горнего Иерусалима, ради победы истинного Бога!.. Ты пролил кровь человеческую за него, я же за себя и народ свой. Тогда отчего отказался ты благословить деянья мои? Скажи мне, существует ли святой с чистой совестью и защитник народа с необагрёнными кровью руками? И в каком мире — горнем или дольнем — нет насилия?..