Антихрист - [31]

— Выздоравливай, не беспокойся, я никуда не денусь, я буду рядом, в своей квартире, одна, я буду ждать тебя. Договорились?

— Да, — тихо ответил Иван.

Наташа улыбнулась и быстро вышла из комнаты. Иван сполз по стене на матрас и закрыл глаза.

8

Что-то происходило с ним, это Иван чувствовал определенно. Им овладело какое-то беспокойство, мешающее сосредоточиться, раньше такого никогда не было. «С тех пор, как я поступил в университет, меня никто и ничто не интересовало, кроме моей задачи. А сейчас все по-другому», — пробовал анализировать ситуацию Иван. Он закрывал глаза и видел Наташу. Открывал — и видел экран компьютера с текстами набираемых им программ. Логические циклы быстро ложились на экран, выстраиваясь в одному Ивану понятную программу управления сетью компьютеров. «Эта еще путается, — злился Иван, — надо закончить с ней поскорее». Было уже далеко за полночь, когда Иван выключил компьютер. Основная часть работы была сделана. Оставалось отладить программу и провести тесты.

Мысли кружились в голове, не давая спать. Перед его внутренним взором встали огненные волны горящей пшеницы, которые он видел недавно, идя в город через горящее поле. И тут Иван вспомнил о Лийиле. «Ты должен узнать себя», — прозвучал в голове голос Бога. «Кто я есть? Откуда, вообще говоря, я взялся? Почему из моей головы не выходит это горящее поле? Может быть, это обусловлено генетически? Бабушка говорила, что мы из крестьян. А я никогда не интересовался, кто мои предки и откуда. А ведь это надо знать, чтобы узнать себя». Подумав немного, он сказал:

— Лийил, покажи мне моих предков, Лийил.

В глазах сверкнул свет ярче солнца, Иван ослеп; когда зрение вернулось к нему, он увидел себя стоящим на обочине проселочной дороги, раскисшей от весенней, смешанной с талым снегом грязи. Иван посмотрел на себя и удивился: на нем были сапоги и странная одежда, в которой, судя по всему, ходили в конце прошлого — начале этого века в России. Иван топнул ногой, из-под сапога ударил фонтан грязи, потом он ущипнул себя за ухо, нет, он не спал, все было реальным: и земля, и небо, и он сам. Иван отчетливо помнил, как он попросил Лийил, как была вспышка. Все было реальным. «Вот это дела! Фантастика…» — подумал Иван и огляделся по сторонам.

Он стоял на краю большого поля, которое пересекала проселочная дорога. Со всех сторон поля были сопки, поросшие смешанным лесом. Иван разглядел березу, осину, сосны. Солнце пригревало щеку. «Наверное, здесь вторая половина апреля», — подумал Иван. Места были очень похожи на знакомые Ивану с детства восточносибирские края. Только нигде не было видно никаких признаков человеческой деятельности, единственным явным свидетельством того, что люди здесь все же живут, была дорога. Хотя, по правде сказать, какая это дорога — утрамбованный немного, по-видимому, полозьями саней, снег. Иван обратил внимание, что даже на проталинах почти растаявший, ноздреватый снег был белым. Было тихо, так тихо, что Ивану казалось, что он слышит, как тает снег.

И вот Иван услышал голоса и скрип колес. Звуки доносились из-за ближнего перелеска, за который поворачивала дорога. Вскоре из-за поворота показалась лошадь, тащившая доверху нагруженную телегу, наверху воза сидели двое детей, еще трое, постарше, шли рядом. Впереди, держа уздечку, шла женщина, а сзади телегу толкал мужчина. Лошадь то и дело спотыкалась, копыта ее скользили, видимо, она выбивалась из последних сил. Мужик, который толкал телегу, тоже делал это из последних сил. Иван видел, как тяжело он дышал, прикрыв глаза, которые тупо смотрели вперед и от длительного, постоянного напряжения уже ничего, наверное, не видели. Вот лошадь в очередной раз поскользнулась и упала на колени, а потом и набок. Здесь дорога шла по косогору, под уклон, телегу повело от толчка, колеса заскользили юзом, и, ударившись ступицами в сугроб, телега медленно, как бы нехотя, перевернулась, дети кубарем слетели в снег. Мужик, пытавшийся удержать телегу, упал прямо в талую грязь. Старшие дети закричали, а женщина медленно опустилась на колени и заплакала.

— Господи, за что же наказание такое. Что же теперь делать-то, Господи, как быть-то теперь, — причитала женщина, покачивая головой. Мужик встал не сразу. Полежав немного в грязи, он поднялся и, зачерпнув полную пригоршню грязи, спокойно и уверенно, как будто ничего и не произошло, сказал женщине:

— Клавдия, не голоси, гляди, какая здесь земля — во, — и он протянул вперед огромные ручищи, полные черной комковатой земли. — Уже оттаяла.

— Ванечка, — обратилась к нему женщина, — как мы теперя доберемся до этого хутора, лошаденку совсем заморили и ты еле дышишь уже.

— Ни хрена мне не сделается, — так же уверенно отвечал мужик. — А до хутора мы не пойдем. Здесь остановимся. — Мужик топнул ногой в огромном тяжелом сапоге. — Здесь остановимся и здесь жить будем. Какая нам разница? Земли здесь везде немеряно. Ребятки, собирайте хворост, разводите костер, счас я вон на том пригорке землянку рыть начну. Готовь обедать, Клавдия.

«Клавдия… Кажется, так звали мою прабабушку, — вспомнил Иван, — я ее даже видел, когда был совсем маленький. Она гладила меня по головке и ласково приговаривала: „Внучек, Ванечка“». Иван будто почувствовал на своей голове прикосновение ласковой бабушкиной руки. В это время один из ребятишек увидел Ивана и закричал: «Папа, гляди, там человек стоит!» Мужик обернулся и посмотрел на Ивана. Иван пошел вперед. Подойдя к телеге, Иван сказал: