Антихрист - [225]

Раздался звонок. Иван поднялся и пошел открывать.

Сергей был в строгом деловом костюме, в белой рубашке и галстуке. Когда Иван открыл дверь, Сергей уже заранее улыбался открытой широкой улыбкой. Иван не улыбнулся в ответ. Так они стояли секунд десять, которые понадобились Ивану, чтобы привыкнуть к этой новой Сергеевой улыбке.

— А ты здорово изменился, — наконец сказал Сергей. — Был парнем, а стал мужчиной, нет, мужем…

— Ты тоже изменился, — ответил Иван. — Я бы тебя, может быть, и не узнал, если бы встретил на улице.

— Неужели?

— Честное слово.

Они прошли в комнату и сели в кресла напротив друг друга.

— Как Наташа? — спросил Сергей.

— Наташа? Наташа… Она ждала меня. Я счастлив. Она скоро придет.

— Надолго к нам, в Россию?

— Не знаю пока.

— Как твоя работа?

— Работа завершена. Завершена успешно.

— Ты решил Систему?

— Нет.

— Тогда я, видимо, что-то не понимаю. Ведь именно в этом состояла твоя цель.

— Цель состояла именно в этом. Я не достиг цели, но не достиг потому, что не захотел этого сам. Я сам принял такое решение, остановив компьютер в последний момент.

— Почему?

— Потому что результат решения стал для меня значить меньше, чем одно вот такое летнее утро, наверное, а впрочем — не знаю почему. Точнее, не хочу думать об этом.

— Значит, Конца света не будет?

— Конца света не будет. По крайней мере, до тех пор, пока вновь не появится такой человек, как я.

— Чем же ты отличаешься от всех прочих? — Сергей, казалось, сверлил Ивана взглядом. Иван не мог понять, чего в этом взгляде больше — действительного интереса или наигранного артистизма.

— Отличался? — Иван холодно улыбнулся и врезался взглядом в глаза Сергея.

— Отличался… — поправился Сергей.

— Свободой, точнее, степенью свободы. Все разговоры о свободе, которые ведутся со времен Сократа и Будды, имеют в виду другую свободу. Что такое свобода в чистом виде, я узнал вполне. — Тут Сергей увидел, что Иван смотрит уже не на него, а через него. — Так, как был свободен я, никогда не был свободен ни один человек на Земле. Не было преграды ни для желаний моего разума, ни для моих эмоций. И не было предела моим желаниям и возможностям. — Иван на несколько мгновений закрыл глаза, и когда их открыл, его взгляд вновь был направлен не сквозь, а на Сергея. — Но я отказался от главного, к чему стремился, — полного знания, как следствия полной свободы. Ты спросишь, ради чего? Я не должен был этого делать. Но уж не потому, что я был человеком добрым… Наверное, я сделал это потому, что чувствовал, что здесь, на земле, в этом мире меня ждет счастье. И я не обманулся. Я принял правильное решение и получил награду.

— В виде Наташи? — сказал Сергей. Иван кивнул головой.

— Я вернулся к себе, Сергей, точнее, получил себя. Я же человек, и мне нужна любовь. Я смотрю на Наташу, как в свою душу, вот так… и больше мне ничего не надо. Без ее любви я — лишь механизм, годный только решать математические уравнения. Я получил возможность быть по-настоящему счастливым, Сергей, как дар Божий. И я чувствую себя счастливым, — сказал Иван и, подумав, добавил: — Нет, я сейчас — счастливый человек.

«Как он мудрено стал говорить, — подумал Сергей, — но не похоже, чтобы он был не в себе. Он просто сильно изменился».

— Да, знаю. А у кого остались материалы твоих исследований?

— Я все уничтожил.

— А Зильберт?

— Он согласился с тем, что я сделал все правильно.

— Не осталось ничего?

— То, что осталось, я уничтожу в самое ближайшее время.

— Интересно…

— Это все теперь уже неинтересно. А как живешь ты?

— Я-то? О, я теперь совсем другой человек. Нет, не так, — поправился Сергей, — просто здесь, в Москве, у меня совсем другая жизнь. Очень много интересной работы, интересных людей, борьбы и, как бы это определить, — Сергей не мог найти слово, — ну, в общем, это совсем другой уровень.

— Уровень? — переспросил Иван непонятное слово. — Тебе нравится?

— Да. Суматошно все очень. Я, кажется, уже бесконечно отдалился от своего прошлого. У меня нет времени думать о том, что не касается работы и семьи. Я, к сожалению, мало времени провожу в семье. С Наташей видимся раз в полгода, я прихожу на премьеры, не всегда, правда. А так — сплошная гонка. И я бы не сказал, что мне это не нравится.

— А ради чего гонка? Что является призом?

— Эх, Иван. Ты же знаешь, я не склонен к абстрактной философии. Важен сам процесс. В этой гонке много промежуточных этапов, и на каждом хочется быть первым, первым хотя бы среди тех, кого ты видишь, кто соперничает с тобой.

— Так это же и есть философия.

— Не знаю, может быть, это и есть философия моей жизни. Мне странно было слушать тебя. Ты, который никогда не сдавался, вдруг стал буддистом.

— Да нет… — Иван вдруг рассмеялся.

— Ну, или чем-то вроде этого… Я не силен в определениях, да и не в этом дело. Чем ты теперь собираешься заниматься?

— Пока не решил.

— Останешься в России или уедешь?

— Не знаю пока.

— А в ближайшее время?

Иван кивнул головой, как бы давая самому себе разрешение, и сказал:

— Поеду в наш родной город. Очень хочу побывать там.

— Ностальгия?

Иван задумался. И Сергей это заметил.

— Да, в некотором роде. Мне очень надо туда попасть, и как можно скорее.