Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала - [19]

Предоставление британских гарантий Польше не смутило Гитлера — германский фюрер был уверен, что Великобритания и Франция в очередной раз уступят его нажиму, как это уже было в случае с занятием Рейнской области, аншлюсом Австрии и уничтожением Чехословакии. Уже в апреле–мае 1939 г. германское командование разработало стратегический план нападения на Польшу, получивший название «Белый план» (Fall Weiß). При подготовке этой агрессии одной из целей военно–политического руководства рейха было «ограничить войну боевыми действиями в Польше»[103] и таким образом не допустить перерастания германо–польской войны в общеевропейскую.

Нацистское руководство, очевидно, рассчитывало на некое повторение мюнхенского сценария и активно запугивало западных союзников перспективой новой большой войны. Берлин надеялся добиться своих целей путём шантажа. В германской прессе специально сдерживалась антипольская кампания. Примечательная установка германского МИДа прессе гласила: «Дверь перед Польшей не должна захлопываться! Максимум, что следует сделать, так это её немножко прикрыть, чтобы одна щель всё же оставалась для возможных переговоров»[104].

В конце апреля 1939 г. Гитлер, выступая в Рейхстаге, заявил, что Мюнхенский договор не решил всех территориальных проблем в Европе, попутно обвинив Лондон и Варшаву в проведении «антигерманской политики окружения». Тогда же Германия объявила о выходе из британо–германского соглашения 1935 г. и польско–германского договора 1934 г. — более не существовало никаких дипломатических оснований, препятствовавших немецкому нападению на Польшу.

Франция и Великобритания между тем продолжили раздавать свои уже мало что значащие «гарантии». В середине апреля их получили Румыния и Греция, а чуть позже и Турция. Французский премьер–министр Эдуард Даладье также счёл необходимым подтвердить франко–польский союз 1921 г. Французам, однако, было практически очевидно, что без привлечения к сдерживанию германской агрессии СССР франкобританские гарантии оказывались пустыми декларациями. Неслучайно поэтому, что именно французские политики первыми подняли вопрос о необходимости поиска союза с Москвой — в апреле между Францией и СССР начался обмен предложениями по вопросу заключения соглашения о взаимной поддержке, к которому вскоре присоединилась и Великобритания[105]. В ходе консультаций выяснилось, что между сторонами существуют серьёзные противоречия: Советский Союз не хотел давать односторонних гарантий Польше и другим восточноевропейским странам, которые могли стать жертвами вероятной нацистской агрессии, в то время как Франция и Великобритания не желали связывать себя союзническими обязательствами с СССР. Советская же сторона настаивала на заключении полноценного и равноправного союза.

19 мая была заключена франко–польская военная конвенция, в соответствии с которой Франция все же брала на себя обязательство «начать наступление против Германии главными силами своей армии на 15‑й день мобилизации». Возможно, именно надежда на это обещание Франции, а также преувеличение возможностей собственной армии привели к тому, что Варшава заняла деструктивную позицию, когда в июле–августе 1939 г. на московских переговорах трёх держав, казалось, наметился прогресс. Проблема заключалась в том, что Польша категорически отказывалась подписывать какое–либо соглашение с СССР, предусматривавшее пропуск частей Красной армии через польские территории, что было необходимо для отражения агрессии, поскольку СССР и Германия в тот момент не имели общей границы.

Ещё в мае 1939 г. в ходе своей миссии в Варшаву заместитель наркома иностранных дел СССР Владимир Потёмкин сообщил Беку, что «СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала». Однако спустя всего день польский посол в СССР прямо заявил советскому наркому Вячеславу Молотову, что Польша не нуждается в коллективных англо–франко–советских гарантиях и не считает возможным заключение договора взаимопомощи с Советским Союзом[106]. Западные дипломаты также понимали, что заключение полноценного англо- франко–советского соглашения, направленного против германской агрессии, возможно только при условии, что Польша подпишет соответствующий договор с Советским Союзом и предоставит СССР право пропуска войск через свою территорию[107]. Тем не менее ни Франция, ни Великобритания не оказали сколько–нибудь существенного давления на Польшу, чтобы склонить её к сотрудничеству с Советским Союзом и выработки хотя бы какого–то компромиссного решения, касающегося пропуска Красной армии через польские территории. Даже во второй половине августа, когда до германского нападения остались считаные дни, польское руководство оставалось непреклонным. Глава польского Генштаба и один из ближайших соратников маршала Рыдз- Смиглы Вацлав Стахевич 20 августа категорично заявил: «Не может быть и речи о том, чтобы разрешить пропуск советских войск через польскую границу»[108].

Несомненно, провал англо–франко–советских переговоров в Москве имел много причин, но именно позиция Польши и её отказ даже обсуждать вопрос о проходе Красной армии делали практически невозможным заключение полноценного и равноправного соглашения, направленного на усмирение германской агрессии. А если предположить, что западные державы и не слишком стремились к достижению компромисса с СССР, то польская позиция давала им прекрасную возможность сорвать переговоры чужими руками. Косвенно эта польская непреклонность играла и в пользу планов Гитлера избежать перерастания германо–польского конфликта в общеевропейский — внешнеполитическая линия Варшавы лишала её реальных союзников.