Античная наркомафия - 10 - [28]

Сам Рузир всех этих разговоров ррывалюционных в своей центральной тусовке не поддерживает, но и очень уж рьяно не пресекает и не доносит. То ли сам ничего ещё не решил и колеблется, то ли подозревает подвох и осторожничает. Не дурак ведь, далеко не дурак. Впрочем, нам это только на руку. Расходный материал для обезьяньей ррывалюции расходуется в рутинном рабочем порядке безо всякой пользы для горе-ррывалюционеров, и накапливать его в нужном для надежды на успех количестве у них не получается. Сами они все на виду и давно на карандаше, и на многих из них уже накоплена пачка обоснуев для радикального решения вопроса с ними в нужный момент. Ну а живое знамя бузотёров, то бишь сам наследник престола - как сам себя поведёт, так и судьба его сложится. Если возьмётся за ум, отмежуется от самодержавно озабоченных обезьян, присягнёт на Хартии перед коронацией и не нарушит её ни в чём серьёзном - будет царствовать, как царствует его отец. Мы не сторонники ррывалюций, мы сторонники нормального порядка. Ну а если в дурь попрёт, как его обезьяны эти подзуживают, тогда сам себе будет злобный буратино. Жизнь ведь - штука опасная. И выпить можно чего-нибудь не то, и съесть за обедом или ужином, особенно на пирушке спьяну, и с лошади упасть неудачно, а если случай особо экстренный, и естественной смертью скопычивать венценосного неадеквата времени нет, то хоть шарфик гвардейский на такой случай сгодится, хоть табакерка...

4. Справедливость по-римски и по-нашему.

- Дело в том, Максим, что по римским законам обвинение необходимо доказать в суде во всех его деталях, а не только по общему существу разбираемого дела, - объяснил мне Гней Марций Септим, мой римский патрон, - Например, хотя бы простейший случай невозврата долга. Если, предположим, ты задолжал мне тысячу денариев, которую брал не разом, а по частям, и откажешься возвращать мне её, то я должен доказать судье не только сам факт твоего займа у меня денег, но и размер суммы долга. Это логично и справедливо. Но давай представим себе, что у меня не сохранилось всех твоих расписок на все занятые тобой суммы, а на какую-то сумму, пусть это будет для примера двести денариев, у меня нет не только твоей расписки, но и достойных доверия свидетелей сделки. И значит, я не смогу доказать суду всей суммы твоего долга в тысячу денариев, а смогу доказать только долг в восемьсот денариев. Если я только на них и подам судебный иск, то выиграю дело, и суд взыщет с тебя эти восемьсот денариев, но если мой иск будет на всю тысячу, то её ведь я не докажу, и тогда суд по моему иску должен оправдать тебя за недоказанностью обвинения. Вот такие у нас приняты формальности в нашем судопроизводстве.

- Так это что же тогда получается, почтеннейший, что даже в том, в чём ты прав бесспорно, ты можешь всё равно не добиться справедливого приговора? - прихренел с их юридической казуистики Волний, которого я прихватил с собой в эту поездку, дабы он и в наши забугорные дела тоже вникал, личные связи в них нарабатывал и опыт приобретал.

- Абсолютно верно, - ухмыльнулся римлянин, - Предъявлять суду нужно такое обвинение, которое ты можешь доказать полностью, иначе ты проиграешь в римском суде даже справедливое дело, и ответчик, виновный по существу, будет судом оправдан.

- И тогда больше ничего нельзя с ним сделать?

- Законно и в этом судебном процессе - уже ничего. Суд состоялся, приговор по нему вынесен, ответчик оправдан. Даже для получения тех восьмисот денариев, которые я могу доказать, я должен снова обратиться в суд с новым иском уже на эту сумму, а двести денариев теряю безвозвратно. Поэтому, если всей суммы я доказать не могу и не уверен в добросовестности должника, умнее будет не сразу в суд обращаться, а сперва признание всей суммы долга от должника получить в виде его расписки или устно, но при надёжных свидетелях. Например, договор с ним оформить об отсрочке уплаты долга в размере всей этой тысячи денариев. Придётся, конечно, подождать и этот новый срок, зато у меня будет документ или свидетели на всю сумму. Или, как вариант, я уговариваю его вернуть мне в положенный срок двести денариев, на которые не имею доказательств, а в своей расписке об их получении указываю, что это погашен именно тот заём, о чём мы и говорим с ним при свидетелях, а на остальные восемьсот, опять же, даю ему отсрочку. Вот только так и можно получить всю сумму, а иначе я могу подавать иск только на те восемьсот денариев, которые могу доказать, если хочу выиграть дело.

- И это ты нам, почтеннейший, простейший пример объяснил, - хмыкнул я, - А с этим Марком Титинием ни расписок на все его вымогательства нет, ни свидетелей на все эти случаи, и доказать можно, получается, далеко не всё.

- Именно, Максим. И если хоть что-то в обвинении не доказано, то и приговор выносится оправдательный.

- А у жалобщиков были вообще шансы добиться осуждения Титиния?

- В принципе - были. Испанцам нужно было посоветоваться со всеми четырьмя заступниками, вникнуть в букву римских законов и более тщательно разобраться самим со всеми пунктами своего обвинения, оставив только те, которые они могли неопровержимо доказать, а всеми спорными пожертвовав. Тогда, выдвинув бесспорное обвинение - да, в принципе могли бы и выиграть дело. Конечно, Титиния осудили бы очень неохотно, но те деньги, которые были бы бесспорно доказаны, ему пришлось бы вернуть испанцам. Это у нас строго, и за неисполнение решения суда ему бы не поздоровилось.