Антиамериканцы - [166]

Охранник с винтовкой, все это время продолжавший стоять на стене, раскрыв от удивления рот, смотрел на Холкомба.

— Откуда ты знал об этом? — спросил он.

— Двумя евреями меньше, вот и все, — ответил Холкомб, уклоняясь от прямого ответа.

15. 14 июля 1946 года

Пригласительная открытка, которую Бен получил через полторы недели после того, как она была отправлена, гласила, что в новой квартире Лэнга на Юнивер-сити-плейс по случаю новоселья устраивается вечеринка. На открытке был изображен национальный флаг Франции, поскольку вечеринка должна была состояться в день празднования взятия Бастилии. Почему именно в этот день, Зэв не объяснил в своей приписке, гласившей: «Не знаю, где тебя черти носят, но надеюсь, что ты получишь мое приглашение вовремя».

В тот летний вечер, когда Бен в прескверном настроении вышел из своего пансиона и пешком направился на Юниверсити-плейс, духота была особенно нестерпимой. «Нью-Йорк, кажется, год от года становится все жарче и грязнее. И с каждым днем все невыносимее. Чего ради я иду на вечеринку к Лэнгу? — спрашивал себя Бен. — У нас с ним нет ничего общего. Что значит Лэнг для меня или я для него? Почему, стоит ему только свистнуть, и я иду? Может, меня действительно тянет к женщинам, и я не против стать прихлебателем у богатых людей?»

Напрашивался единственный ответ, простой и искренний: «Я одинок. Мне уже тридцать шесть лет, но я еще не могу заставить себя мириться со своим одиночеством в те минуты, когда меня тянет к людям. Бен, Бен, когда же ты возьмешь себя в руки?»

Дом № 1 на Юниверсити-плейс казался не особенно подходящей резиденцией для Лэнга, однако квартира выглядела более шикарной, чем можно было ожидать, судя по внешнему виду здания. В дверях Бена встретила служанка, но у него не было шляпы, чтобы отдать ей.

Лэнг стоял в центре гостиной с бокалом коньяку в руке. Увидев Бена, он поднял бокал и прокричал.

— Приветствуйте! Вот он — наш всепобеждающий герой! — и запел «Марсельезу».

Бен заметил Клема Иллимена, сидевшего с бокалом в руке рядом с высокой блондинкой, обладательницей пышного бюста, и вспомнил, что во время войны Клем был корреспондентом на китайско-бирманско-индийском театре военных действий. На диване рядом с Энн Лэнг сидела небольшого роста полная женщина с длинной нитью жемчуга на шее.

Зэв взял Бена за руку и повел через комнату.

— Уилли, — сказал он, — познакомься с Беном Блау, единственным интеллигентным коммунистом, которого мне удалось заарканить. А это Вильгельмина Пэттон — наша Кассандра.

Бен узнал Пэттон, хотя она выглядела старше, чем на портретах, которыми обычно открывались ее статьи. Она не подала Бену руки, поэтому он ограничился сухим поклоном.

— Вот это рекомендация! — проговорила мисс Пэттон. Как-то ее голос назвали «медовым», и она никогда не забывала об этом. Пэттон была известна как самый высокооплачиваемый оратор во всей стране.

— Молодой человек, я должна буду стереть вас в порошок, — заявила она.

— Поживем — увидим, — в тон ей с улыбкой ответил Бен и повернулся к Энн Лэнг. От него не ускользнуло, что она выглядит обеспокоенной, и под влиянием какого-то порыва он поцеловал ей руку. Энн покраснела.

— Типичная буржуазная привычка! — воскликнула Вильгельмина Пэттон и рассмеялась тем самым смехом, который однажды какой-то смельчак рискнул сравнить с журчащим ручейком.

Зэв подвел Бена к Клему, и его знакомой, и они обменялись рукопожатиями.

— Непотопляемый товарищ Блау, — усмехнулся Клем. — Насколько я понимаю, ты навсегда отказался от журналистики ради борьбы.

— Я не бросал журналистики, — ответил Блау. — Это она бросила меня.

Клем повернулся к девушке и сказал:

— Бен отказался от работы корреспондента в Испании и вступил в интернациональную бригаду.

Девушка взглянула на Бена и сморщила носик.

Лэнгу надоело знакомить Бена со своими гостями, и тот сам представился какому-то молодому человеку и красивой девушке с необычайно длинными ресницами. Девушка назвалась Сью Менкен.

Лэнг потоптался около радиолы, и в комнате неожиданно зазвучали, заглушая все голоса, первые такты боевой песни батальона имени Тельмана.

Бен взглянул на Зэва.

— За здоровье нашего неутомимого революционера товарища Блау! — провозгласил тот, поднимая бокал. Выпив, он секунду помедлил, припоминая что-то, затем снова наполнил бокал, пересек комнату и подал вино Бену.

— Живи долгие годы! — пожелал он.

Бен поднял бокал.

«Родина далеко, — пели тельмановцы, — но все же мы готовы… бороться и побеждать ради тебя…»

— …свобода! — подхватили Лэнг и Иллимен, заглушая радиолу.

Появились новые гости, и вскоре Бен оказался в одиночестве. «Для чего, черт возьми, я пришел сюда? — снова спросил он себя, наблюдая за собравшимися и прислушиваясь к долетавшим до него обрывкам разговоров. — Эти люди не по мне. А впрочем, что из того? Неужели ты должен встречаться с людьми только твоего круга? Почему бы тебе не поговорить и с такими вот? В конце концов, они тоже люди, не так ли?»

Взглянув на молодую девушку, которую звали Сью, он невольно залюбовался ею, так она была очаровательна и оживленна. Ее кавалер прислушивался ко всему, что говорили Лэнг, Пэттон и Иллимен, и автоматически кивал головой, как кукушка в часах. Бен решил не думать о Сью Менкен, ему не хотелось вызывать неудовольствие ее спутника.