Антиамериканцы - [152]

— Но он же ответил: «Насколько мне известно», — возразил Табачник.

Биллингс заулыбался.

— Я снимаю возражение, — заявил он и уселся на свое место. Улыбка на его лице превратилась в ироническую ухмылку, предназначенную для присяжных. Он решил, что чем больше Блау будет говорить, тем лучше.

— Как вы расцениваете показания, данные здесь мистером Фанстоном, бывшим бойцом батальона имени Линкольна? — опросил Сэм.

— Как и все ренегаты, он нашел более выгодным для себя говорить ложь, — ответил Бен.

— Ваша честь! — раздраженно воскликнул Биллингс. — Я возражаю против этого вопроса и прошу не заносить ответ — в протокол, как некомпетентный и не имеющий никакого отношения к делу.

— Ответ не будет внесен в протокол, — объявил судья Айнхорн.

— Бен, вы можете рассказать суду, почему вступили в коммунистическую партию после возвращения из Испании?

— Могу, конечно, — ответил Бен и, немного помолчав, провел рукой по лицу. Он увидел Сью, которая улыбалась ему, и подумал: «Я не должен слишком распространяться. Мне не позволят долго говорить».

— Человек становится коммунистом по разным причинам, — начал он. — Но каковы бы ни были эти причины, они неизбежно вытекают из всего жизненного опыта человека. Вступление в партию — это в некотором смысле кульминационный пункт длительного процесса.

Я не хочу отнимать время у господ присяжных изложением своей биографии, скажу лишь следующее: я рос в хорошо обеспеченной семье и никогда не сталкивался с лишениями, во всяком случае до возвращения из Испании. Вернувшись оттуда, я понял, что не смогу устроиться ни в одну из крупных буржуазных газет, и начал испытывать на собственном опыте то, что миллионы людей во всем мире испытывают уже в течение веков, — голод.

Подобно большинству других людей, я познал бедность, которая, как видно, является уделом большинства. До этого я и понятия не имел, что такое бедность. Я познакомился со многими теориями — политическими, философскими, психологическими и экономическими, призванными объяснить, почему так идиотски устроен мир: земли много, она может прокормить всех, но не все в равной мере пользуются ее обильными дарами.

Бен заметил, что Биллингс начал ерзать в кресле, демонстративно подчеркивая свое недовольство и нетерпение, но продолжал:

— Я очень страдал, когда мой отец покончил с собой из-за того, что не смог заработать миллион на фондовой бирже и потерял все свои деньги. В качестве корреспондента одной из газет я писал о депрессии и до некоторой степени пережил ее сам в 1931 и 1932 годах…

— Ваша честь! — произнес Биллингс, лениво поднимаясь с места. — Я должен возразить против этой длинной политической тирады. Мы уже не раз слышали нечто подобное. Обвиняемый пытается использовать зал суда в качестве трибуны для подрывной, антиамериканской пропаганды.

— Полагаю, что при прямом допросе это допустимо, мистер Биллингс, — мягко возразил Айнхорн. — Я разрешаю. Вместе с тем я разрешаю последующий перекрестный допрос по данному вопросу.

— Я не намерен затрагивать область политической экономии или истории, — снова заговорил Бен. — Однако мне хочется рассказать вам один случай, который, мне кажется, поможет понять, почему я решил вступить в партию.

Беи взглянул на Сью и заметил, что она не сводит с него своих темных больших глаз. Он чуть заметно улыбнулся ей и продолжал, обращаясь, казалось, только к девушке.

— Большинство людей, на мой взгляд, всю свою жизнь занято поисками любви. Одни из них находят ее, другие, подавляющее большинство, — нет. В нашем капиталистическом обществе почти невозможно встретить истинную любовь. Мужчины ведут отвратительную борьбу с мужчинами и столь же отвратительную — с женщинами. Они используют женщин в своих интересах, и то же самое делают женщины. Таков, видимо, непреложный закон нашего строя, при котором лишь одиночки могут добиться какого-то успеха за счет всех остальных.

Испанская республика не была социалистическим государством. И если я все же стал коммунистом после поездки туда, то причиной этого явилась любовь. Да, любовь, с которой испанцы относились друг к другу, ко мне, ко всем бойцам интернациональных бригад, приехавшим в Испанию сражаться за народ, — вот что сделало меня коммунистом.

Мои слова могут показаться странными, но, в сущности, все это легко объяснить. Те, кто в течение многих веков сидел на спине испанского народа, кто пил их кровь, — сбежали. Помещики, промышленники, банкиры, военщина и церковная знать скрылись в 1936 году во франкистскую часть Испании или во Францию. Они бросили свой народ. А он взял свою судьбу в собственные руки, стал сам управлять фабриками, фермами и шахтами, заводами, отелями и трамваями, банками, школами и библиотеками.

В течение трех лет простые испанцы были хозяевами своей страны со всеми ее богатствами, и это в корне изменило взаимоотношения людей. Испанцы осуществили то, что, как утверждает библия, бог сказал Моисею в Левите: «Не мсти и не питай злобы к сынам народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя…»

Бен повернулся к присяжным.

— Однажды, когда я болел, мне посчастливилось провести две недели в семье испанского крестьянина в небольшом селении. Семья состояла из стариков, молодой женщины, муж которой лежал раненый в госпитале, и двух маленьких детей. Кстати, детишки никогда не видели настоящих игрушек, они сами мастерили их из палочек, камешков и еловых шишек.