Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба - [25]

Качественным отличием «революций 2.0», инициированных на фоне мирового финансового кризиса, является практика прямой конфискации активов в странах-мишенях. В Египте конфискация произведена трижды: а) имущества семьи Мубарака: б) имущества распущенной НДП; в) имущества Вооруженных сил при их реформе.

Невозвращение средств «народам, освобожденным от диктаторов», делает постреволюционные элиты заложниками несбывшихся гарантий и убедительно свидетельствует о том, что: а) номинальные предводители «революций 2.0» являлись лишь конечными исполнителями экспроприации, б) для большинства населения источники «правды о жульничестве и воровстве» представляли больший авторитет, чем государственное руководство, в) предлоги, под которыми репатриация средств (уже «поработавших» в чужом обороте) откладывается, создаются искусственно, г) ущерб для экономических партнеров стран-мишеней, в первую очередь для стран ЕС, запрограммирован, д) исполнители экспроприации сами могут быть экспроприированы.

Универсальным поводом для отчуждения «диктаторских» средств в пользу субъекта информационно-психологической войны служит ярлык коррупции. Произвольность его применения очевидна: из формулировки критериев коррупции; из обозначения этим термином разнородных деяний; из «забвения» факта поощрения тех же деяний в прежние периоды. Однако механизм шантажа элит успешно воспроизводится, чему способствуют:

а) субъектные факторы: гипермонополизация медиарынка; специализация политтехнологического сообщества как рычага контроля элит; специализация квази-НПО, собирающих конфиденциальную имущественную информацию — Transparency International, Center for Public Integrity (CPI), OOCRP, FLARE; прямое партнерство технологов «ненасильственных переворотов» с этими структурами; расширение возможностей сбора информации с мест с развитием киберразведки, геопространственных технологий и социальных сетей; отсюда — беспрецедентное расширение возможностей оговора (диффамации) и неэффективность его судебного оспаривания (по выражению А.Г. Ханта, «информационный мир движется быстрее законодательства»);

б) субстратные факторы: стереотипизация мышления элит в процессе постиндустриального идеологического отбора; личностный дефицит (З. Бжезинский: «В Западной Европе не стало исторического воображения и глобальных амбиций; там нет ни Черчилля, ни де Голля, ни Аденауэра»); отчуждение элит от большинства, в условиях кризиса усугубляемое непопулярной политикой; массовое разочарование и хаотическая агрессия «универсально неудовлетворенного потребителя». Расширению конфискационной практики способствуют: а) заинтересованность США в разрешении финансовых проблем за счет союзников, переведенных в статус вассалов, б) непубличный патронаж мирового правоохранительного сообщества спецслужбами США; в) использование новообразованных антикоррупционных органов для произвольной ротации элит, особенно заметная в странах Восточной Европы.

Маркерами качественного сдвига в конфискационной практике являются а) новые экстралегальные инициативы Белого дома: директива PSD-10 об учреждении Межведомственного бюро по предотвращению злодеяний, указ «О конфискации собственности лиц, причастных к организованной преступности»; б) диффамация судебных систем стран-мишеней, стимулирующая частных лиц к обращению во вненациональные институты; в) распространение имущественной диффамации на духовенство; г) поощрение частных лиц из стран-мишеней, организующих акции в интересах одной элитной группы против другой (пример — премия Е. Чириковой от Дж. Байдена за химкинский «активизм»): д) использование МВФ для управляемой деофшоризации, с прицельным шантажом собственников через Международный консорциум журналистских расследователей (ICIJ) — дочернюю структуру CPI, финансируемую теми же Sunlight Foundation, Omidyar Network, Open Society Foundation, Ford Foundation, McArthur Foundation — спонсорами «революций 2.0».

Тот факт, что изъятие вкладов на Кипре оказалось неожиданностью для госструктур России, а большинство населения восприняло этот экстралегальный акт со злорадством, представляет для субъекта информационной войны двойное свидетельство своего превосходства и повод для дальнейших произвольных конфискаций собственности как в постсоветских, так и в европейских странах — в том числе ввиду объективной заинтересованности в распаде еврозоны.

4.7. Отраслевые бенефициары суррогатных революций

В СМИ и публицистике целеполагание «революций 2.0» связывается с борьбой за углеводородные ресурсы. Однако на практике постреволюционные элиты:

— расторгают связи с традиционными партнерами по добыче и транспортировке,

— не могут гарантировать инвесторам безопасность добычи и экспорта,

— экономически заинтересованы в быстром получении доходов,

— в идеологическом плане — отягощены «климатическими» предрассудками.

Стереотип «революций 2.0» в ресурсно обеспеченных странах демонстрирует:

— тяготение узлов дестабилизации к контейнерной (а не нефтяной) логистике,

— преследование национальных нефтегазовых элит,

— запустение добывающих мощностей и деградацию инфраструктуры,