Аномальщик. Часть 1 - [3]
И я, поняв, что здесь мне никто помочь не в силах, уговорил жену, чтоб она увезла меня сюда, в деревню. Пока ехали, я видел на лицах окружающих, когда они смотрели на меня, лишь сочувствие.
Приехали сюда под вечер, я настолько ослабел, что даже двигаться уже сам не мог. Меня переложили на кровать и мы остались с Алей одни.
Она все ходила по дому, горестно вздыхая, и пряча слезы, а я все глядел в окно, на темнеющий край неба, на первые звезды. И все вспоминал слова того старика. И не заметил, как уснул.
И снился мне опять привычный пейзаж. Звездное небо над головой. Шумящие под ветром деревья.
Когда утром меня разбудила настойчивая малая нужда, я не сразу и понял, что я сделал. К тому времени утка стала для таких целей, такой же привычной, как раньше унитаз. Но я, враз забыв и про нее, и про все остальное, сделал кое–что другое.
В общем, очнулся я, стоя босыми ногами на траве, прохладной от утренней росы. И сделав дело, посмотрел вдаль и открыл рот. Я САМ ВЫШЕЛ НА УЛИЦУ!!! Я! САМ!
После я сидел на лавочке и раз за разом ощупывал себя, убеждаясь, что это не сон. Но свежий утренний ветерок приятно холодил тело под рубашкой, я был полон сил, и не было и следа той противной слабости.
Дед замолк и начал сворачивать новую самокрутку.
— Что же дальше то было? — спросил я, сгорая от любопыства
— А что дальше. Так и живу здесь с тех пор. В школе работал до пенсии и потом, пока ее не закрыли. Деревня потихоньку пустела, а я так и оставался здесь. Вот так.
Он свернул наконец свою эту папиросу и чиркнул спичкой прикуривая.
— А на гору эту, не ходил больше? — спросил я его.
— Нет. Хватило ума. А потом Макарыч, старик тот, мне и рассказал историю–то этого места.
— Расскажешь? — быстро спросил я.
— Что еще не надоело сказки старого дурака слушать? — усмехнулся он и налил себе еще чаю, сел поудобнее. — Слушай, коли интересно…
— До войны с германцем, той, первой еще, дело было, — крепкий еще, хоть и седой, дед Макарыч, задумчиво оглядел опушку леса возле деревни.
Пастух был в деревне один. Дурачок местный. Приключилась в детстве с ним болезнь, какая–то. На голову дала видно. Не говорил он ничего, но все понимал. И улыбался постоянно. Вот и поставили его коров пасти. С ними разговаривать–то не надо. Выделили лошаденку. Приставили, в общем, к делу.
— Однажды пригоняет он стадо. Глядь, а одной коровы–то нету. Ну, хозяйка ее, понятно в крик, ищи, мол. Ему делать нечего, поехал на поиски. А сумерки уже были.
Наступила ночь, а ни его, ни коровы. Утром увидели его лошадь, в поле возле околицы. Она пугливо шарахалась ото всех, в руки не шла, пока поймали, все изругались. Самого пастушка поискали, поискали да бросили. Леса — то у нас густые, где ж тут кого найдешь.
— А дён через семь, пастушок сам пришел. Похудевший изрядно, в рваной одежде. Все сбежались. Охают. Кто–то спросил его, где ж был то он.
И тут пастушок медленно, запинаясь, но стал говорить! Все рты раскрыли. Не помню, говорит, ничего. Очнулся в лесу, пришел вот в обрат.
Все успокоились. Объяснение сами придумали. Мол, от испуга речь прорезалась. А пастушок дней пять просидел в своей хибаре, где жил до того, пасти больше не ходил. Ну, подумали, что боится он. Назначили другого. Начали думать, что делать то с ним.
А он сам себе дело нашел. На краю деревни поставил себе шалашик, благо лето было в самом начале. Поставил чурбаны, что для пчел делают. Стал пасечником, значит. Все успокоились, никому-ж не хотелось, чтоб обуза была. А так он сам себя кормит, да и медок вкусный.
Потом увидели раз, он возле реки, в овраге чего–то делает. Спросили, но он по своему обыкновению отмолчался. Рядом со своим шалашом соорудил какую–то фиговину, типа печки.
А потом увидали, что он рядом с шалашом яму роет. Прямоугольную. Потом от кручи, туда давай камни таскать. А зачем, слова не вытянешь. Потом кто–то смекнул, что это же он основу под дом делает! И немалую такую основу. Егор Клепа, что в губернии бывал, сказал, что так дома каменные строят.
Потом одна из баб деревенских, сказала, что когда ходила к бывшему пастушку за медом, увидела, как он из печи этой, словно булки хлебные, достает глину обожженную.
Ну, мужики–то поняли, что каким–то образом этот парень кирпичи узнал, как делать. Вскоре увидели деревенские, что растут у пасеки стены будущего дома. Все просто поражались трудолюбию парня. Встают, он уже из оврага глину таскает, печка эта его для кирпичей дымит.
К зиме дело у него уже до крыши дошло. Тут паренек пришел к старосте и попросил подводы, до города съездить. Мед мол, продавать хочет.
А все как–то упустили из виду, что с постройкой дома, пастушок не забывал и о пасеке. А она была уже куда как солидна.
Крышу, короче парень крыл не дранкой, как все, а железом кровельным, как на церкви.
Короче был голодранец — дурачок, хвосты кровам крутивший, а стал крепким хозяином. Вспомнили, что и зовут его не «эй, парень», а Петр. Особенно, когда выяснилось, что он грамоте обучен!
Кто и когда его обучал, осталось неведомо. Но факт, что Петр свободно считал и писал, и книги умные покупать стал. А в то время, не в каждой деревне, находилось хотя бы по одному грамотному. И те в основном попы. Стали к нему люди ходить письмецо черкануть, али прочесть. Он не отказывал…
Фанфик на мангу «Infinite Stratos» (Бесконечные небеса). Мне подарена вторая жизнь. Такое ощущение, что это награда за прошлую. Но если вы думаете, что я буду сидеть, как мышка, то вы сильно ошибаетесь! Я приду и возьму все!! Теперь я могу сражаться! И за моей спиной те, кто будут биться вместе со мной! Так и будет! Ведь я русский, я могу все!! Банзай!
Фанфик на анимэ «Isekai no Seikishi Monogatari» (Иной мир – легенда Святых Рыцарей). Как тут все запутано. Огромные человекоподобные машины, летающие корабли. И вместе с этим, активно используют холодное оружие. И почему-то пилотов мужчин мало. Но это даже плюс! А с остальным разберемся, не впервой. Хотя, конечно, так впервые. Но где наша не пропадала?
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
Гений – вопреки расхожему мнению – НЕ «опережает собой эпоху». Он просто современен любой эпохе, поскольку его эпоха – ВСЕГДА. Эта книга – именно о таких людях, рожденных в Китае задолго до начала н. э. Она – о них, рождавших свои идеи, в том числе, и для нас.
Книга английского политического деятеля, историка и литературоведа Джона Морлея посвящена жизни и творчеству одного из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века – Вольтера. В книге содержится подробная биография Вольтера, в которой не только представлены факты жизни великого мыслителя, но ярко нарисован его характер, природные наклонности, способности, интересы. Автор описывает отношение Вольтера к различным сторонам жизни, выразившееся в его многочисленных сочинениях, анализирует основные произведения.
Опять тропа уходит извилистой змеей в лес. На ногах верные берцы, за спиной изрядно потертый, но прочный рюкзак. Остался позади шумный город и ты снова здесь. И пьянит чувство, что можешь и не вернуться.А деревья снова шумят и ветер будто шепчет: «Я рад!». И сбросив, будто рубище, все маски и щиты с души, идешь по покрытой травой росе, и понимаешь: «Свободен!». А в душе вновь и вновь звучат слова:«Аномальщик — это не любитель пошляться по лесам. Это не увлечение или хобби. Это то, что всегда тебе не хватало, твоя судьба и призвание.