Аномальная зона - [36]

– В подвале не было туалета, – подметил я. – Ты же не из тех людей, что не посещают отхожие места?

Разумеется, нет. Но клиническим недержанием Арлине не страдает. И ела немного. Два раза ее поднимали на поверхность, выводили из дома и доставляли к обвалившемуся зловонному сортиру. В «заведении» ей приходилось проявлять чудеса эквилибристики, чтобы сделать задуманное и устоять на ногах. Таких отхожих мест она еще не видела и была безмерно удивлена. В чем соль данной дизайнерской задумки? Как живут здесь люди? На ее исторической родине туалеты блистают чистотой, унитазы светятся ярче солнца, а техника настолько совершенна, что сама за тобой убирает и насыщает пространство ароматными благовониями. На этом месте я тактично прервал ее и посоветовал не отвлекаться. Что она видела по дороге до сортира и обратно? Я был уверен (но не мог понять, в чем причина моей уверенности), что она должна была что-то видеть. В первый раз за соседским забором мелькнуло женское лицо. Дама в платочке собирала дрова, разбросанные у поленницы. Покосилась, зашла в сарай и больше не высовывалась. На обратном пути Арлине заметила, как пацан по дороге гонит гусей. Махнула, чтобы привлечь внимание (охранники как раз отвернулись), малец испугался, стал хлестать гусей веточкой и побежал, поддерживая падающие штаны. Ближе к вечеру, когда ее выводили во второй раз, осанистый старик в обносках медленно вел корову по деревне. Посмотрел в ее сторону, но она уже не махала. Сообразила, что пейзане не отличаются отвагой, а похитителям, в принципе, все равно, увидят ли ее местные...

Заворошились извилины в голове. До характерного щелчка. Щелкнуло. Девочка глазастая и наблюдательная. Я просил ее вспомнить ВСЕ об этих троих: баба в платочке, пацан с гусями, дедок с коровой... Первые двое – чушь. Осанистый старик... Ну, конечно. Обычное дело для замордованных аборигенов Каратая, доживших до преклонных лет, – офицерская осанка! Уж коль дожил, будь добр сутулиться, ходить с одышкой и палочкой... Я умолял ее вспомнить лицо «старика». Отбросить лохмотья, бороду, парик – все это мастерили на скорую руку. Она закрыла глаза, сказала, что лицо старика стоит у нее перед глазами. Большая родинка на щеке, оттопыренные уши, которые не могли прикрыть даже волосы, торчащие паклями, глаза – ищущие, пристрастные, глубокие...

– Спасибо, Арлине... – Я плохо справлялся со своим голосом. – Ну, что, коллеги? Это Стрижак... Александр Викторович Стрижак, ответственный офицер из отдела «Ч». Не хотелось мне его подозревать... Дьявол! Держу пари – один из недобитых участников заговора. Но что я сделал ему плохого, непонятно... Работаем, господа! Имеется подозрение, что Стрижаку известно про нашу «блат-хату»...

Мысли роились, но картина не выстраивалась. Недобиток? Вероятно. Провернуть диверсию против Благомора по приказу выживших боссов – всегда пожалуйста. Но меня-то за что подставлять? Стрижак – доброжелательный, спокойный, приветливый. В работе не скрещивались, дорогу я ему не переходил. Нормальные ровные отношения. Соберись он меня устранить – какие проблемы? Почему так сложно и опосредованно?

Повторно портачить я не собирался. Бежать бессмысленно – нас найдут по свежим следам автомобильных шин. Мы работали в темпе – кто-то уходил в тыл, другие занимали позиции. Нашествие состоится, я не сомневался. Задержка объяснялась просто. В тюрьме меня не убили. Пока осмотрели тела погибших в ходе бунта, прошло время. Дома захватить не удалось. Как бы быстро ни работал Стрижак, а информацию он получает не от Господа Бога. Пока сообразил, куда мы направляемся, обрел информацию об отсутствии людей из моей группы, сопоставил факты, приложил сюда «блат-хату» на Оюше, доложил формальным властям...

Я догадывался, что роты автоматчиков не будет. В противном случае мы растворились бы в лесу и всплыли бы в совершенно ином измерении (к сожалению, не параллельном). Топоркова я отправил с глаз долой – охранять женщин и Степана, впиться в них клещами и никуда не отпускать. Парень пытался возражать, ссылаясь на свою «крутизну». Нервничал, бледнел, кусал губы. Молодость в данном случае была отягчающим обстоятельством. Я прикрикнул на парня, напомнил, кто здесь старший.

Подержанный микроавтобус «Мицубиси», оснащенный мощной вездеходной резиной, остановился в ста метрах от Данилкиного омута, лаконично информировал по коммуникатору Корович. Восемь рыл, в том числе два офицера. Вооружены «кипарисами» и помповыми ружьями «Моссберг-500». Элита Благоморова воинства. Спецназ, аналог «краповых беретов». Обучены, тренированы, каждый стоит взвода. Командует группой Крупинин Юрий Власович. Крупинина я знал.

– Крадутся в колонне по одному... – возбужденно шептал Корович. – Иду за ними девятым. Будем через пару минут...

Обезвреживать противника предстояло «в комплексе» – чтобы не гоняться по лесу за каждым. Мы лежали на ключевых позициях, замаскированные ветками и листвой, и ждали. Выдержка – половина успеха. Они подкрадывались к землянке с трех сторон. Перебегали, подавали сигналы ползущим сзади. А в землянке преувеличенно громко хохотал Шафранов – отдувался там один за всех. Нес какую-то чушь, смеялся, менял интонации, гремел ржавым чугунком, в котором мы кипятили воду. Начал громко рассказывать анекдот с окладистой бородой, чем и был, вероятно, вызван смех единственного «слушателя». Подвоха бойцы не чувствовали. Легкая вибрация коммуникатора сообщила, что Корович уже здесь и готов поддержать товарищей. Люди в камуфляже подползали к землянке. Замыкали офицеры. Сердце екнуло – в последнем я узнал Стрижака. Просто праздник! На ловца и зверь... Он не командовал, просто присутствовал – как присутствуют посторонние учителя на открытых уроках. Командовал Крупинин – бывший командир воркутинского ОМОНа. Временами я ему завидовал – человек, начисто лишенный любопытства. Он поднял руку – готовность. Боец в авангарде начал приподниматься...