Аномалия - [16]

Когда сталкеры ушли, Михаил буркнул им вслед:

– Деловой хрен.

Вера к этому времени уехала домой, а Марина панически боялась родов и отправилась с другими сталкерами на поиски Семёна.

В палатке для Яны соорудили ложе из одеял и одежды. Она тужилась и орала. Алексей смочил водкой руки и велел то же сделать Михаилу и Илье.

– Сделайте же что-нибудь! – орала Яна.

– Ты тужься, тужься, девочка, – пытался успокоить её Алексей.

Роды длились около четырёх часов.

– Вытащи же его или я умру! – взмолилась Яна.

Алексей инстинктивно попытался нащупать что-нибудь в промежности.

– Чувствую! Голова! Он выходит головой! – воскликнул он.

– Да вытащи же его! – взмолилась Яна.

Палатку оглушил первый крик, явившегося в этот свет, нового человека.

На глазах Алексея блеснули слёзы. Он поднял вверх визжащее маленькое существо.

– Мальчик? – спросил, всхлипывая, Михаил.

– Девочка, – сказал Алексей.

– Давай завернём его в рубашку.

Илья поднёс Алексею приготовленную чистую рубашку.

– Надо дать его ей, – сказал Алексей. – Только сначала перережем пуповину.

– Как? – спросил Илья.

– Вон нож, возьми. Ладно, я сам.

Уставшие, будто всю ночь разгружавшие вагоны с углём, Алексей и Михаил выбрались из палатки. Закурили.

– Теперь я понял, что значит настоящее чудо, – сказал Алексей.

– Да, – согласился Михаил, при этом не понимая, что имел в виду Алексей.

– Твоё?

– В смысле?

– Дитя.

– А. Нет.

– Илюхино?

– Нет.

– Понятно – нагуляла значит.

– Она закрутила роман с каким-то врачом женатым. Он пьющий и безбашенный, нравится бабам. Она любила его. Он просил её сделать аборт, а она ни в какую. У него и так двое детей. Она чокнутая.

– Все кто любит по-настоящему, как чокнутые.

– Да. И я её люблю.

Михаил горько усмехнулся.

– Ну так хорошо, – сказал Алексей.

– А она меня нет.

– Может всё ещё изменится.

Погожим днём в конце лета на железнодорожном вокзале появились два странных человека. Они не помнили ни своих имён, ни отчеств, ни фамилий; не помнили своего прошлого; не помнили ничего. Как будто кто-то ластиком начисто стёр их память. Одного когда-то звали Семён Степанов, другой ещё недавно был сержантом срочной службы Бобрищевым. Они с удивлением глядели по сторонам, будто только недавно родились. Семён смотрел на немолодую пару, вышедшую из машины такси. Пара живо что-то обсуждала. Семён прислушался. Он понимал русскую речь. Он не знал, что ему делать и куда нужно идти. Когда мужчина и женщина, за которыми он наблюдал, проходили мимо него, он спросил:

– Где я?

– В Саратове, – ответил мужчина, с удивлением оглядев Семёна, и пошёл дальше. Саратов – это название ни о чём не говорило Семёну. Он двинулся в сторону улицы. А Бобрищев долго стоял на одном месте, пока к нему не подошёл полицейский патруль: старший лейтенант и рядовой.

– Ваши документы? – попросил офицер.

Бобрищев пошарил по карманам брюк, куртки и рубашки. Он был в гражданской одежде.

– Нет у меня ничего.

За окном настырно молотил дождь. Время близилось к полудню. Бэмби лежала на широкой кровати обнажённая вниз животом. Её белокурые волнистые волосы раскинулись по подушке и спине. Агатов, укрытый простынёй, лежал слева от неё ближе к окну. Он проснулся. Сочный дурманящий запах молодого тела Бэмби, её ослепительно белые наливные ягодицы, привели его к мысли о том, что он может сейчас сделать со всем этим счастьем. Что может быть круче утреннего секса. Что он только не вытворял с этой затейливой девчонкой. Они попробовали всё, на что была способна его фантазия. Что ж, это можно было повторять бесконечно.

В дверь позвонили.

Кто это мог быть? Что, если это Семён? Тогда ему конец. Агатов растолкал Бэмби.

– Катя! Катёнок!

Бэмби проснулась.

– В дверь звонят. Это он, – испуганно пролепетал Агатов.

– Он? Семён? У него же есть ключи.

– Ты же закрыла дверь на внутреннюю щеколду.

– Правда, я тебя спрячу в кладовку, проведу его в ванную, после чего выведу тебя.

Агатов лихорадочно подобрал разбросанную хаотично по комнате свою одежду. Бэмби закрыла его в кладовке, где хранилась преимущественно её одежда. Накинув белый махровый халат, она пошла открывать.

Полторы минуты спустя Катя открыла дверь кладовки.

– Это был курьер.

Они сидели в гостиной за большим круглым стеклянным столом. Перед Агатовым стояла чашка кофе, перед Бэмби бутылка виски и стакан. Посреди стола были раскиданы листы бумаги, фото и вскрытый большой конверт.

– Ты, что-нибудь понимаешь? – спросила Катя.

Семён прислал письмо, в котором сообщал, что находится в данный момент в Индонезии, где собирается начать новую жизнь. Он писал, что очень устал и решил остаток дней своих провести в покое и духовных поисках. К письму прилагались три фотографии, где Семён позировал под пальмами в окружении улыбающихся туземок. Также в конверте содержались документы с подписью и печатью, согласно которым он переписывал весь своё бизнес и недвижимость на Катю. Ещё был документ, заверенный каким-то нотариусом, также подписанный Семёном, якобы благодаря которому Катя могла оформить с ним развод в любом загсе.

– Ты можешь мне объяснить, что всё это значит? – спросила Катя и сделала глоток виски прямо из бутылки.

Агатов по-дурацки улыбнулся, встал из-за стола и изобразил что-то вроде книксена.