Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий - [26]

XIII

Цезарь умерял свое суровое управление справедливостью и человечностью. Но не слова и идеалы влекли его к себе, а факты и знание. Он не был последователем псевдоэллинской культуры, так сильно распространенной в его время, но понимал вещи, как истинный римлянин; это ясно видно и из его литературных произведений. Он упорно отказывался иметь дело с идеалами и мечтаниями, которыми увлекался Цицерон, но считался с действительностью, приводя в порядок общие дела и везде являясь сторонником научного, а не предвзятого отношения к жизни. Ему мы обязаны, между прочим, составлением научного календаря. Он же первый предложил собрать в свод некоторые римские законы. Он стремился составить большую библиотеку из латинских и греческих сочинений и поручил это дело Варрону. Людям науки он давал права римского гражданства и старался привлекать их на свою службу.

Возвращение Цезаря в Рим, после похода в Испанию ожидалось с тревогой. Ярые республиканцы думали, что, вернувшись в столицу, он сложит с себя свою небывалую власть и даст возможность прежней конституции войти в действие.

Цицерон писал одному из своих друзей, что после окончания войны решится вопрос, погибнет ли республика или вступит в новую пору жизни.

Вернувшись, Цезарь ничем не обнаружил, что намерен восстановить республику. Напротив, он стал проявлять свою власть с большей уверенностью и смелостью, меньше сообразуясь с чувствами других и не думая о безопасности собственной жизни. Еще до вступления в Рим, он написал свое завещание, а после возвращения в столицу отпраздновал с большой пышностью свой новый триумф. На играх, последовавших за этим триумфом, дана была странная иллюстрация нового деспотизма. Известный драматический писатель, 60-летний Лаберий, был приглашен Цезарем принять участие в исполнении одной из своих пьес. Едва ли этим Цезарь хотел оскорбить писателя, но старик принял приглашение за приказание, и до нас дошло стихотворение, в котором он оплакивает свое собственное послушание.

Другим самовластным поступком Цезаря, оскорбившим приверженцев республиканской конституции, было неожиданное избрание консулов и преторов на остальную часть года. Цезарь, избранный единственным консулом на этот год, сложил с себя консульство и отстранил префектов от должности, управлявших городом вместе с Лепидом. Новые консулы уже не были независимыми должностными лицами, каждый из которых шел своей дорогой, поддерживая, таким образом, беспорядок, столь дорогой сердцу любителей старого строя; это были цезаревы чиновники, исполнявшие обязанности свои сообразно с желаниями высшего авторитета. Такие чиновники, являвшиеся лишь колесами в общей машине управления, были нестерпимы для римского достоинства. Но Цезарь не желал маскировать истины; он не боялся смотреть в глаза фактам и за свою искренность поплатился жизнью. Компромисс между монархией и республикой был невозможен при Цезаре. Для него монархия означала освобождение империи, республика была синонимом беспорядка, а никак не свободы, как для республиканцев. Восстановить республиканскую конституцию было бы со стороны Цезаря разрушением всего его дела, изменой всем его стремлениям. И все говорит в пользу того, что он решил сделать монархию действительностью.

Он стал принимать некоторые из предлагаемых ему почестей — принял золотое кресло в сенате, право носить триумфальную одежду на всех общественных собраниях, позволил поставить свою статую в Капитолии. Он решался отлучаться из города на довольно продолжительное время и показывался на улице без телохранителей. Его окружали неслыханною в Риме лестью и поклонением. Задумывали провозгласить Цезаря божеством, воздвигнуть ему храм, назначить для служения ему особую коллегию жрецов. Не раз делались попытки уговорить его принять царский титул. Но имя царь, rex, было ненавистно в Риме, и Цезарь, не желая возбуждать общего негодования, упорно отказывался от этого титула. «Я не rex, а Цезарь», — сказал он однажды, отклоняя подобное предложение. Точно также отклонил он другое предложение на празднике Луперкалий, когда консул Антоний хотел надеть на его голову царскую диадему. Цезарь отстранил диадему и сказал: «Только Юпитер царь Рима». Эта знаменитая сцена рассказана Шекспиром в его «Юлии Цезаре» словами заговорщика Каски.

Однажды, когда Цезарь был занят новыми постройками на форуме, сенат явился к нему в торжественном шествии с консулами во главе и снова предложил ему царский венец. Цезарь продолжал сидеть и заниматься своим делом, которое казалось ему гораздо полезнее и разумнее предложения сенаторов.

XIV

Мы не знаем, кто первоначально стал во главе недовольства Цезарем. Мысль об убийстве была весьма обыкновенна для республиканцев старого закала, которые считали необходимою и справедливою смерть Гракхов. Весьма вероятно, что Марк Брут сам был вовлечен в заговор; едва ли истинным его зачинщиком был Децим Брут, один из самых старых людей Цезаря. Всего вероятнее, что все дело было затеяно Кассием, «человеком тощим и худым», с желчной и завистливою душой. Он имел причины лично ненавидеть Цезаря, который унизил его своим великодушным прощением после победы над Помпеем, которого Кассий был сторонником. Может быть Кассий или кто-нибудь из менее видных людей, как, например, Каска или Лигарий, возымел впервые мысль об убийстве, когда Цезарь распустил своих телохранителей, сделавшись таким образом, более доверчивым и вместе с тем более царственным... Как бы то ни было, но возможно причиной гибели Цезаря был не столько республиканский энтузиазм, сколько личная злоба и мстительность.