Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий - [25]

Цезарь пытался помочь самому ужасному социальному и экономическому злу, и мы должны признать, что в ранней империи замечается прогресс в материальном благосостоянии масс и стремление к более высокой морали общества в области управления, благодаря широким взглядам и правильному воззрению на вещи не только Августа, но и того, кто был его учителем, и во многих отношениях служил ему примером.

XII

В-третьих, требовалась — хотя это требование не высказывалось вслух и могло быть понятно только государственному деятелю — такая система политического устройства, которая дала бы самоуправление бесчисленным городским общинам империи, причем общины эти составляли бы вместе одно целое.

Если бы в это время путешественник вздумал посетить различные части империи, то он увидел бы, что нет никакого единства ни в системе управления, ни в законодательстве, ни в финансах, ни в администрации. В Италии повсеместно распространено было римское право, но в каждом отдельном городе этот путешественник услышал бы, что положение местных властей весьма неверно, что отношение их к римским сановникам весьма неопределенно, что часто местные собрания и учреждения полны людьми, вовсе не подходящими для управления. В Цизальпинской Галлии положение было еще более ненормально. Она управлялась подобно другим провинциям проконсулом или пропретором, но Цезарь даровал жителям этой провинции полное римское гражданство, по которому они получили право подавать голос в избирательных и законодательных собраниях в Риме, т. е. могли сами выбирать себе правителя и издавать для себя законы. А между тем цизальпинские галлы никогда не присутствовали на народных собраниях в Риме, так что дела их страны решались одним населением столицы, и все их привилегии оказывались пустым звуком. Наш воображаемый путешественник, при виде этого, мог смело прийти к заключению, что в империи царствует политический хаос.

В Греции, Македонии, Малой Азии наш путешественник застал бы еще менее утешительные картины. Хотя некоторые греческие города и претендовали на самостоятельность, ввиду своего исторического прошлого, но, в сущности, все города в Греции находились в полной власти римского правителя. Закон и администрация, безопасность личности и имущества — все зависело от произвола правителя и могло измениться с прибытием нового правителя.

На западе империи, в Испании, Африке и новоподчиненной Галлии не сохранилось традиций о прошлой свободе, а потому тут не могло быть и речи о сохранении номинальной независимости. Произволу правителя не мешало ничто, и романизация шла на Запад успешнее, чем на Восток, тем более, что на Западе никакая иная цивилизация не предшествовала римской.

Нашему путешественнику мог прийти невольно в голову вопрос, каким образом слить воедино этот хаос племен, языков, религий, преданий, интересов и местных управлений? Сенат, некогда сильный, потерял свой авторитет. Рим разрастался с каждым годом, все же прочие города потеряли свободу и зависели от римских властей. Древняя идея о государстве, как о союзе свободных и самоуправляющихся городов была утрачена, и было неизвестно, чем она может быть заменена.

Однако полстолетия спустя, мы видим, что римская империя соединена в одно целое и пользуется миром. На Западе и на Востоке водворяется благосостояние и спокойствие, Италия управляется хорошо, и вечный город может радоваться жизни. Единство это продолжалось несколько столетий, и эта новая эра политической жизни Рима так глубоко запечатлелась в умах, что после вторжения варваров империя сделалась предметом воспоминания и поклонения, и на ее основе воздвигались новые политические здания...

Это единство империи было результатом двух политических идей: 1) идеи политической единицы, но не в смысле города, а в смысле лица, на которое все другие единицы в системе смогли бы смотреть как на всеобщего третейского судью, и 2) идеи местного управления, которое могло быть применено во всей империи, причем принимались бы во внимание существовавшие ранее учреждения и характер различных народностей.

Обе эти идеи существовали еще до того времени, когда Цезарь проложил себе путь к абсолютизму (неограниченной власти), но Цезарь первый понял вполне задачу государственного человека и потому он может быть назван истинным основателем римской империи. На личное управление он смотрел, как на нечто, установленное на все будущие времена. Он достиг абсолютной власти, приготовил путь преемнику, унизил класс капиталистов, из которого выходили члены прежней олигархии. Он не оставил в империи никого, кто мог бы быть соперником его, и всем частям империи дал почувствовать свою руку. Правители всех провинций были люди, преданные Цезарю, и имя Цезарь не было пустым звуком в отдаленнейших частях государства. Он связал римский мир воедино с неведомой ему дотоле силой, и центром новой системы сделался его ум, а не город Рим, как то было прежде.

Что касается местного самоуправления, то Цезарь организовал гражданскую жизнь римских общин как в Италии, так и вне ее. Он издал постановление для более правильного управления городом Римом, который с этих пор становится только муниципальным (самоуправляющимся) городом, первым в ряду других, но лишенным какой бы то ни было власти. Рим должен был сделаться типом, по которому должны были быть организованы все другие города, пользовавшиеся правами римского гражданства, но он уже не стоял выше прочих городов империи. Во главе империи с этих пор должен был стоять один человек, и ему каждая община должна была помогать свободным действием общинных властей. Такова была, вероятно, мысль Цезаря, и так понимал он будущность империи, которая при нем вступала в новую эру политической жизни. Правители уже не могли нарушать вольностей, существующих в городах, и римское гражданство, уже распространенное в Италии, начало прививаться и в провинциях. Цезарь даровал его жителям города Гадеса в Испании. Колонии римских граждан стали возникать в провинциях по плану Кая Гракха. Латинское право — урезанная форма полного гражданства — было даровано Сицилии и значительной части -Трансальпийской Галлии. Муниципальная организация, таким образом, входила в силу, и правители лишались права действовать по своему произволу. Мы имеем право предполагать, что Цезарь, желая распространить по всей империи римское гражданство, рядом с которым должно было идти и расширение сферы римского законодательства, под влиянием которого сложились идеи законности, и поныне существующие в цивилизованной Европе.