Анни Маннинен - [27]
Под деревьями, в камышах, на кочках, на камнях и на ступеньках лестницы — всюду сидели звери. Каждое дерево было сплошь облеплено птицами. Все молчали, в упор посматривая на Горностая живыми, блестящими глазами. Сколько разных мордочек, лапочек, носиков и хвостиков! Дворец был окружен плотной стеной.
— Что-то подобное я давно подозревал, — сказал Князь Горностай и устремил на Лесного Кота такой мрачный взор, что Анни прямо-таки содрогнулась. Вдруг Горностай скинул с себя мантию и швырнул ее на землю, словно какую-то тряпку.
— Да-да, — сказал Кот. — Так что не устраивай шума, а лучше подумай и постарайся понять, что нынче ночью мы поднялись на борьбу, начали сопротивление. Даже клячи, и те на стороне восставших. Поразмысли, Горностай, стоит ли начинать массовое убийство, за которое ты в конечном счете поплатишься своей собственной жизнью. Нам нужен новый водоем вместо того, старого, пришедшего в негодность, и Лехилампи для нас единственная возможность. Вопрос обстоятельно изучен. Я не о себе… Лично мне никакой воды не нужно, но почти все остальные из присутствующих здесь зверей — дети воды, в той или иной степени. Все они настоятельно нуждаются в том, чтобы жить возле Лехилампи, в тиши глухого леса, подальше от человека и от его хитроумных выдумок. Ты можешь жить вместе с другими, если захочешь. Добро пожаловать, но только на общих условиях. Мы не можем позволить, чтобы ты тут и впредь бесчинствовал. Ведь это же просто смешно, если задуматься по-настоящему.
Князь Горностай, который без мантии выглядел просто и обыденно, махнул рукой проговорил:
— Да-да-да-да.
Потом он угрюмо огляделся вокруг и сказал будто про себя:
— Это глупое, отвратительное здание. Я пригласил для его постройки лучших архитекторов, но все, что я делал, пошло не впрок. Мои помощники шпионят друг за другом и лижут мне лапы, пресмыкаются передо мной. А это означает, что им нельзя доверять. В такой большой схватке они обязательно переметнутся на вашу сторону… А я ведь вовсе не грозный. Я маленький, обычный зверь. Мне надоело все это! А ну, расходитесь! — закричал Горностай страшным голосом, обращаясь к своему воинству. Скопище горностаев стало понемногу редеть, зверьки кинулись кто куда и вскоре все разбежались.
— Я уйду на берег Ледового моря и буду там в полном одиночестве, — сказал Горностай, стараясь придать своему голосу величественный и суровый тон. С этими словами Горностай шмыгнул в темноту, как самый обыкновенный маленький зверек, убегающий от опасности.
— Неужели он и вправду навсегда уйдет из этих мест? — спрашивали звери друг у друга. — Он мог бы остаться с нами, если бы сбросил с себя манию величия.
— Ничего, побегает немного по лесу и, поджав хвост, вернется, как пить дать вернется. И все свое племя приведет, — сказал Лесной Кот. — Попомните мои слова. Вот так по-разумному надо вести дела. Нам достаточно было только прийти и показаться, чтобы победить… Птицы, разберите этот ужасный дворец! Фу, страшилище какое! Лисица, а ты вырой яму, а вы, звери, кидайте туда все ружья и пушки. Да заройте яму получше, чтобы никто больше не поддался соблазну взяться за оружие. Чтобы такое не повторилось никогда.
Сказав это, Лесной Кот не спеша направился к берегу озера, словно хотел полюбоваться ночным пейзажем. Но Анни заметила, что ноги у Кота подкашиваются. Когда испуганная девочка подбежала к нему, он лежал как мертвый.
— Что с тобой, Матти? — участливо спросила она.
— Не надо называть меня старым именем теперь, когда я примкнул к диким, — раздраженно ответил Кот. Кончик его носа был совершенно белый. — Отныне меня зовут Лесной Кот — Мется-кисса. Ты хочешь знать, что со мной? Да ничего особенного. Просто мне было страшно, очень страшно. Хорошо, что негодяй Горностай этого не заметил. А теперь меня охватила такая слабость…
Анни с уважением смотрела на Лесного Кота. Усталым движением он подал Анни знак, чтобы она оставила его. Ему хотелось спокойно отдохнуть. А когда Кот снова появился среди зверей, он даже не взглянул на Анни.
Теперь Лехилампи было свободным, заповедным местом. Рыбьи плавники снова затрепетали, отливая жемчугом; чешуя засеребрилась, рыбы ожили, засновали туда-сюда и запели. И все звери заторопились строить себе гнезда и жилища, готовить припасы на зиму. Новая жизнь забила ключом. Птицы летали над озером, где-то вдалеке лаяла лисица. Неторопливо и величаво, как рождается чистая глубокая мысль, опустился на воды Лехилампи Лебедь Кликун. Медленно, словно испытывая новые воды, он плыл по тихой черной глади, пока не скрылся за мысом.
Анни пошла на берег. Призрачные, как легкая дымка, лесные девы раскидывали белые лилии по воде Лехилампи и пели для Анни песню:
И тут Анни почувствовала, что ее действительно клонит ко сну. Она знала: всю жизнь, отныне и до конца дней, она будет любить это место, эту ночь, настоящая, живая лягушка? Лассе, конечно, пришел бы в восторг, но мама?.. Мама бы ужаснулась и вскрикнула бы от страха.
