Анни Маннинен - [24]
Лесной Кот не обратил на ворчание Лисицы ни малейшего внимания. Он кашлянул в кулак и заговорил:
— Горностай, который почему-то стал с некоторых пор величать себя громким титулом Князя, захватил в свое владение озеро Лехилампи, то есть тот самый водоем, куда все присутствующие здесь звери намерены были переселиться по той причине, что река и прибрежные окрестности стали непригодны для жизни. Река окончательно загрязнилась и причиняет животным массу неприятностей. Я думаю, что город подошел к реке слишком близко. Причины этого явления нам неведомы. Ведь мы ничего не рассчитываем, не прогнозируем, не планируем, не ведем статистических исследований, мы просто живем, и все тут. Мы смутно сознаем, что что-то кроется за этим неблагополучием. Но об этом не будем сейчас Говорить. Мы поговорим о том… Что же я хотел сказать?.. Ах да, поговорим о том, что этот самозванец Князь Горностай сидит на берегу Лехилампи в большом дворце, а его сородичи и приспешники охраняют озеро с оружием в руках. Они наворовали этих «пушек» у маленьких мальчишек; говорят, там уже целый арсенал. Пока они стреляют для забавы, подбивают разную водоплавающую дичь и прочих птиц: Чомгу — большую поганку, Козодоя и даже Кликуна, лебедя. При каждом выстреле над озером стелется голубоватый дымок и летят перья. А в лесу они бьют из своих «пушек» все, что только на глаза попадется. Ласка, Выдра, Черный Хорь и даже Еж могут стать их жертвой. Стоит только приблизиться к озеру, как сразу стреляют в воздух, вроде предупреждают: не ходи! Но этому надо положить конец. Мы пойдем и заявим негодяю Горностаю, что он должен отказаться от своих привилегий, от исключительного права владеть озером Лехилампи!
Со всех сторон послышались одобрительные выкрики, и даже Большой Лягух осмелился высунуться из кармана ночной рубашки Анни и проквакал:
— Горностай — царь разбоя. Он сеет смерть и ужас! Он кровожадный, он убивает убийства ради!
— По-моему, все ясно, — сказала Мама Ласка. Нас так много, что им такую силу не одолеть. Окружим дворец и изгоним тирана на край земли. А все его ружья и «пушки» побросаем в болото.
Звери были очень воодушевлены и полны смелости. Лесной Кот попросил слова, и все в один голос закричали:
— Говори!
И Кот сказал:
— Я хотел бы спросить, каково на этот счет мнение Дитя Человеческого. Люди ведь веками ведут подобные войны.
К своему удивлению, Анни ощутила, что рот ее раскрылся, и она произнесла звонким и серебристым, как колокольчик, голосом:
— Раз и птицы стали жертвами тирана, их тоже надо позвать в этот поход. Подумайте, какое впечатление произведет это крылатое войско!
Все поддержали предложение Анни и дали священную клятву, что ни один хищник — ни большой, ни малый — не тронет ни одну птаху — ни большую, ни малую, — пусть даже она скачет у него под самым носом. Выслушав дружную клятву, Анни двинулась вперед, словно подхваченная мощным порывом, поднялась на высокую скалу и запела. Она пропела свою песню на восток и на запад, на север и на юг. И когда Анни пела, она была полна величия и силы, как настоящая Повелительница Лесных Духов:
И именно так, как говорилось в песне Анни, стал усиливаться птицекрылый шорох, наполнив собою весь лес вокруг болота. Пернатые слетелись на зов девочки со всех сторон света. Они расселись по веткам, по камням и кочкам, не испытывая ни малейшего страха в присутствии хищников… Птицы чирикали, чистили перышки после полета, взлетали, подпрыгивали, щебетали… Гомон стоял неумолчный. Забравшись на макушку высокой ели, Ворон громко заговорил:
— Корпп… кронк… клонг… Бояться меня никому не надо, хотя я и летаю по пятам за волком. Я вам горя не доставлю. Ведь я веселый парень. Я умею передразнивать даже кукушку, эту легкомысленную вертихвостку.
И действительно, неожиданно Ворон испустил на весь лес звонкое «Кук-куу!».
Ничего подобного Анни никогда в жизни своей не видела и не слышала. Даже бывалый Лесной Кот усмехнулся:
— Ай да шельмец, ай да ворон!
— Хьють-ли-плис-плоо, тиу-лиу, тиу-лиу — прокричала Иволга. — Зимую я на Мадагаскаре, но летом меня тянет в тенистую рощу, поближе к светлой воде! Хочу на Лехилампи! На Лехилампи!
— На низинных покосах из-под ног путника нередко пугливо взлетает маленькая серенькая птичка, и эта птичка — я! — пропищал луговой конёк. — Ви-вии-ви!
Потом перед Анни деловито прошествовал щегол, на нем был щегольской, очень веселенький, цветистый наряд, и песенка его лилась звонкой трелью: дьюй-дудли-дудли-теп…
