Аннабэль - [38]

— Ничего не хочешь сказать? — цедит Матильда. — Попросить прощения, например?

— Стать на колени и попросить прощения? — хихикает Жанна, а её сестра закрывает рот ладонью, не в силах сдержать смех.

— Может быть даже так, — говорит Матильда и криво усмехается.

Они это серьёзно?

— Я ни в чём не виновата, — говорю и вижу, как гроза в глазах мачехи усиливается, а на красной физиономии проступает что-то, вроде изумления. Ну да, она не привыкла, чтобы ей кто-то в чём-то перечил. А тем более — я. — И я не собираюсь просить прощения и уж тем более не стану становиться на колени. Единственный, перед кем я могу стать на колени — это Всевышний, понятно?

— Дерзишь, тварь? — почти шепчет Матильда и выставив перед собой сжатые кулаки, делает шаг вперёд. Раньше я бы отступила, закрыв голову руками, но сейчас я лишь поднимаю подбородок и без страха гляжу в глаза Матильды. — Что ты себе позволяешь?

Тем не менее в голосе мачехи звучит усиливающаяся растерянность. Такая же, какая написана на лицах её дочерей. Жанна и Анна переглядываются и пожимают плечами.

— Я не стану просить прощения, — повторяю я. — А если ты продолжишь, то я развернусь и уйду, ясно?

— Как же, — Матильда отступает. Грудь женщины тяжело вздымается, а в глазах притаился сам ад. — Думаешь отвертеться от работы, которая накопилась здесь за два дня твоей лености? Нет уж! Ступай и займись делом, а к этому разговору мы ещё вернёмся. Чуть позже.

Когда я прохожу по коридору мимо Матильды, то внезапно вижу, как выражение удивления на лицах Жанны и Анны внезапно сменяется злорадством. Понимая, что сейчас произойдёт какая-то мерзость, начинаю оборачиваться и не успеваю.

Сильная боль в затылке буквально колет голову на две половины, а в глазах вспыхивает багровый мрак. Не в силах удержаться на ногах, падаю на пол и тут же ощущаю, как меня несколько раз бьют по рёбрам. Если Матильда и сдерживается, то совсем немного, так что даже не знаю, где больше болит: в голове или боку.

— Есть только одна причина, по которой я тебя не стану сейчас убивать, — рычит дьявол надо мной. — Это то, что нас пригласили на королевский бал и у меня хорошее настроение. Когда перестанешь валяться, вставай и займись нашими платьями, мерзавка. Доченьки, отведите её в комнату и привяжите за ногу, чтобы гадина не сбежала.

Меня за волосы поднимают с пола и тащат по коридору. Я плохо понимаю, где нахожусь и что происходит вообще. В голове кружится и сильно тошнит. Кроме того, с обеих сторон постоянно щипают и тыкают пальцами под рёбра.

Когда перед глазами боле-менее светлеет, я понимаю, что меня затащили на второй этаж и привязали за ногу к ножке большого платяного шкафа. На столе передо мной лежат три бальных платья, а рядом с ним — котёл, пышущий жаром и гладильный ковш. Жанна и Анна хохочут, тыкая в меня пальцами. Ощущая пустоту внутри, я сажусь на пол и гляжу перед собой, ничего на самом деле не видя.

— Не вздумай сотворить какую-нибудь глупость, — Матильда стоит в проёме двери и в руках мачехи длинная палка, которой она иногда лупит старого Фора. — Если ты испортишь хоть одно платье — я забью тебя до смерти. Как ты сюда пришла не видел никто — скажу: ушла из дома и не вернулась. Может, съели волки или попала в руки бандитам.

Если бы у меня сейчас в руках был нож, я бы не задумываясь ни секунды пустила бы его в ход. Почему я тогда сказала Бер будто не желаю смерти этой твари? Сейчас я желаю ей тысячи смертей сразу. Папа, как ты мог не увидеть, что таится внутри этой мерзкой женщины? Ты же всегда был самым умным и проницательным. Или дьявол способен так хорошо маскироваться под личного обычного человека?

— Мы друг друга поняли? — Матильда холодно улыбается и машет рукой. — Девочки, оставим эту лентяйку, пусть она наконец вспомнит, зачем господь дал руки людям.

И они уходят. Жанна и Анна непрерывно хихикают, оборачиваясь на меня и подталкивают друг друга локтями. Интересно, они-то хоть поняли, что именно только что сказала их мать? Она ведь пообещала убить меня за платье! Или все трое ставят мою жизнь куда ниже, чем какой-то кусок материи?

О чём я говорю — так оно и есть! Я всегда была для Матильды и её дочерей чем-то средним между служанкой и домашним животным. Ощущаю, как слёзы скользят по щекам и в бессильной ярости бью кулаком по полу. Зачем я вообще сюда вернулась? Нужно было дождаться вечера, встретиться с феей и отправляться на бал.

А вместо этого, я нагружена тяжёлой работой и ещё неизвестно, что произойдёт дальше. Почему-то мне кажется, что это не последние неприятности сегодняшнего дня.

Некоторое время пытаюсь распутать верёвку и у меня не получается. Перед тем как вязать узлы, верёвку намочили, так что сейчас её можно лишь перерезать. Может есть ещё какой-то способ, но пока он мне в голову не приходит. Возможно, потому что голова продолжает гудеть, точно колокол и вспышки боли в ней, заставляют морщиться, касаясь большущей шишки на затылке.

Чтобы немного отвлечься от своих страданий, принимаюсь за работу. Хорошо, хоть никто не мешает и не толкает под руку, так что глажка идёт хорошо. Как же неудачно получилось с моим возвращением домой! Знала бы, обязательно зашла бы к Констанц и поздоровалась с ней. А так, разве что Бер может сказать, что я собиралась вернуться. Но с учётом, как к подруге относятся местные, ей могут и не поверить. Ну да, Матильда куда как в большем авторитете.