Анна Павлова - [35]
Т ак возник «треугольник» единственного ее большого романа.
Освященный законом альянс с казенной сценой: «Определена на службу предписанием — и т. д.— с 1 июня 1899 года. Срок службы с 31 января 1897, то есть с 16-летнего возраста». И запретная связь с практикой частных спектаклей, обретавшей все больший размах.
Она любила танец во всех его видах.
Поэтому она не могла оставаться только с теми, кто не хотел знать ничего, кроме стерильного академизма. Не могла и начисто порвать с классической традицией, подобно тем, кто увлекался поисками новых форм, новых во что бы то ни стало.
Многие считали ее ограниченной и упрямой в приверженности к «допотопным» композиторам, к наивному содержанию старых балетных сценариев, к избитому порядку танцевальных построений.
Многие отказывали ей в хорошем вкусе, посмеиваясь над старомодностью ее «модернистских» опытов, над беззаботным сочетанием несовместимых стилистических норм, над неисправимой «балетиостью» ее мировоззрения.
Правда, самые рафинированные скептики теряли полемический пыл, вплотную сталкиваясь с ее искусством: оказывалось, что Павловой можно все.
Равные ей о полемике не помышляли.
Ее искусство любил Чаплин.
«Павлова говорила мне,— рассказывал биограф,— что из всех встречавшихся ей театральных деятелей она больше всего наслаждалась общением с ним. Казалось, трудно представить себе более сильный контраст: он — известный зрителю как бродяга и клоун, гротескный комический персонаж, она — воплощение неземной грации, женственного очарования и утонченности. Все же оба великих артиста угадали гений друг друга».
Короткая встреча в Голливуде, от которой остался один, часто репродуцируемый снимок...
Любопытно, что оба порта пластики тела передали свои впечатления о встрече в пластических же зарисовках, увиденных немногими и случайными зрителями.
Вот рассказ другого биографа:
«После нескольких встреч Павлова сняла итальянский ресторанчик, откуда изгнали посторонних. Чаплин был гостем, но развлекать всех вырвался он.
В этот вечер он был поразительно весел. Павловой было невозможно танцевать там. Тогда он заявил совершенно серьезно, что гости не отправятся домой, пока не получат полного впечатления о ее творческих методах в его собственной интерпретации.
И посреди раздвинутых столиков он показал, как следует танцевать павловских «Лебедя» и «Саломею».
Последний танец был особенно смешон и в то же время поразительно тонок: бурлеск, достигший совершенства, возвышенный в своей экстравагантности до предела гения».
Третий биограф рассказывал:
«Однажды в Ливерпуле, перед самым поднятием занавеса в «Снежинках», мадам преподнесла нам поразительную имитацию Чарли Чаплина. В своем прелестном белом тюнике она прошлась вприпрыжку туда и обратно, размахивая воображаемой тросточкой, приподнимая воображаемый котелок. Поднявшийся занавес открыл на этот раз несколько растрепанный кордебалет, в то время как мадам, стоя в кулисах, потешалась над нашим неудобством. Необходимость танцевать, когда хочешь смеяться, вызывает спазмы».
Фокиным они, казалось бы, хорошо понимали друг друга.
Строптивая подруга детства была едва ли не ближе всех, с кем приходилось работать балетмейстеру, включая преданную жену и партнершу— Веру Фокину. Но когда работаешь напряженно, не обойтись без споров и взаимных обид. С самого начала, с первых pas de deux в старинных балетах им встречались поводы для разногласий. Пути разошлись в 1910 году, чтобы ненадолго скреститься в 1913-м и вновь разбежаться уже навсегда. Но творческая жизнь каждого была бы неполной без другого.
«Я глубоко ценю Фокина и уверена, что из всех реформаторов танца он самый талантливый,— передавал слова Павловой ее биограф.— Он и я следовали по тому же самому пути во время моей карьеры в России. Он пользовался мною как материалом для своих созданий. Наши мнения всегда совпадали, и мы искали новых откровений в искусстве».
Ч. Чаплин и А. Павлова
Фарфоровая статуэтка работы А. Павловой
А. Павлова в 1920-х годах
Слева направо: И Москвин, К. Станиславский, Ф Шаляпин, В. Качалов, С. Сорин. На заднем плане портрет А. Павловой работы С. Сорина
Мнения, правда, совпадали не всегда и не только в чисто идейном плане.
«Инцидент между А. П. Павловой и М. М. Фокиным»,— называется заметка в хронике журнала «Рампа и жизнь» за ноябрь 1909 года:
«Сыр-бор загорелся из-за того, что кордебалет хотел поставить в свой бенефис «Вакханалию» из «Четырех времен года» в постановке г. Фокина, а г-жа Павлова воспротивилась этому.
— Г-жа Павлова,— сказал г. Фокин,— исполняет Этот танец в другой постановке и находит, что моя «Вакханалия» отразится на ее успехе.
Я нахожу странным поступок г-жи Павловой.
Балерине с таким громадным репертуаром не следует мешать другим исполнять свои номера» и т. д., и т. п.
Но все эти мелочи отошли и забылись. Вспоминая о Павловой уже в 1931 году, Фокин писал:
«Я знал, что в лице Павловой я нашел идеальную исполнительницу, что наши взгляды совпадают, что она все понимает и все может исполнить. И вот стала появляться одна постановка за другой: «Виноградная лоза», «Евника», «Шопениана», «Египетские ночи», «Павильон Армиды», «Сильфиды» и другие.
