Анна, одетая в кровь - [77]

Кармел садится в свое Ауди, которое стояло здесь все это время, и вытряхивает школьную сумку, опустошая ее полностью, чтобы затем наполнить ее обратно пучками трав и флаконами масла. Пока я чувствую себя хорошо. До сих пор не могу забыть, что тогда сказал мне Морфан, а именно: из-за колдовства мне будет становиться все хуже и хуже. В голове зарождается боль, прямо посреди бровей, но она могла появиться и от удара об стену. Если нам повезет, мы ускорим развитие событий настолько, чтобы сражение закончилось до того, как проклятье начнет действовать. Не знаю, насколько меня хватит, если придется извиваться в агонии.

Я пытаюсь настроиться на позитивный лад, что, как по мне, выглядит странным, так как обычно я склонен к зацикливанию. Я должен показать всем, что являюсь лидером этой группы, поэтому обязан выглядеть хорошо. С уверенностью во взгляде. Потому что мама до такой степени беспокоится, что преждевременно может поседеть, а Кармел с Томасом выглядят слишком бледными как для канадских подростков.

— Думаешь, он найдет нас здесь? — говорит Томас, пока мы выкладываем пакет свечей из Темпо.

— Скорее всего, он всегда знает, где я нахожусь, — отвечаю я. — Или, по крайней мере, о местонахождении ножа уж точно осведомлен.

Он оглядывается через плечо на Кармел, которая, по-прежнему молча, укладывает бутылки масел и что-то плавающее в банках.

— Наверное, не следовало приводить их сюда, — продолжает он. — Я имею в виду твою мать и Кармел. А надо было их просто отвезти в безопасное место.

— Не думаю, что такое существует, — говорю я. — Но еще не поздно попытаться, Томас. Возьмите их и вместе с Морфаном хорошенько спрячьте. Из вас двоих, в случае чего, у тебя больше шансов заварить какую-то драку и дать отпор.

— А как же ты? И Анна?

— Ну, мы единственные, кого он стремится заполучить, — пожимаю я плечами.

Томас надавливает на кончик носа, чтобы поближе пододвинуть очки к переносице и качает головой.

— Я никуда не пойду. Кроме того, здесь так же безопасно, как и в любом другом месте. Они могут оказаться легкой мишенью и попасть под перекрестный огонь, поэтому здесь, по крайней мере, они будут не одни.

Я доверчиво смотрю на него. В его глазах вижу чистую решимость. Томаса, конечно, нельзя назвать достаточно смелым, но это делает его храбрость более впечатляющей.

— Ты хороший друг, Томас.

Он сдавленно улыбается.

— Да, спасибо. Теперь ты посвятишь меня в свой план, чтобы остаться в живых?

Я смеюсь и смотрю на машины, где Анна одной рукой помогает моей матери, а второй — держит блок из шести бутылок воды Дасани.

— Все, что мне нужно от вас с Морфаном, это чтобы вы создали приворотное заклинание, когда он придет, — сообщаю я, продолжая наблюдать за остальными. — И, если ты сможешь придумать приманку, было бы просто отлично.

— Сложностей не должно возникнуть, — отвечает он. — Существуют тонны призывающих заклинаний для того, чтобы вызвать силы, либо же обратиться к охотнику. Твоя мать должна знать таких с дюжину, и мы их попытаемся изменить. Чтобы связать его, понадобится веревка. А также мы могли бы видоизменить ее масляный барьер, — он хмурит брови, пока рассказывает о нормах и методах уничтожения призрака.

— Должно сработать, — сообщаю я, хотя, по большей части, не понимаю, о чем он вообще говорит.

— Да, — скептически подтверждает он. — И если ты предоставишь мне потоковый накопитель с мощностью в 1,21 ГВт, то мы сработаемся.

Я улыбаюсь.

— Неверующий Фома. Не будь таким пессимистом. План сработает.

— Откуда ты знаешь? — интересуется он.

— Потому должно сработать, другого шанса не будет, — я отвечаю ему с широко открытыми глазами, пока не начинает стучать в голове.

* * *

В доме расположилось два фронта, каждый из которых занимался подготовкой …и, возможно, проделывал все в первый и в последний раз. На верхнем уровне лестнице Томас с Морфаном рассыпают в линию порошкообразный фимиам. Затем Морфан достает свой собственный атаме, рукоятку которого украшал наугад вырезанный знак пентаграммы. Он не такой крутой, как мой, зашнурованный в кожаные ножны и перекинут ремнем через плечо и грудь. Все это время я пытаюсь выкинуть из головы рассуждения Морфана и Томаса насчет моего ножа. Ведь это же всего-навсего простая вещь; по сути, он — не хороший и не плохой артефакт. У него нет собственной воли. Все эти годы я не прыгал вокруг него и не называл «Моя Прелесть». А что касается связи между ним и Чародеем, то сегодня ночью мы, наконец-то, ее разрушим.

Наверху Морфан что-то тихо шепчет и медленно поворачивается по кругу против часовой стрелки. Томас возится с чем-то похожим на деревянную руку с растопыренными пальцами, затем несется с ней по верхней ступеньке и кладет на пол. Морфан тем временем уже закончил песнопение; он кивает Томасу, который зажигает свечу и отбрасывает ее от себя. Вдоль верхнего этажа появляется линия синего пламени, которая с каждой секундой разрастается все больше и больше, пока не начинает дыметь.

— Пахнет так, будто здесь играет концерт Боба Марли, — сообщаю я, пока Томас спускается вниз по лестнице.

— Так пахнет пачули[54], - отвечает он.