Анна-Мария - [33]

Нелепо, слишком по-модному отделанный бар с оранжевыми креслами, росписью на стенах и запахом свежей штукатурки… Бармен читал газету, невидимое радио что-то мурлыкало, а единственный посетитель, приподняв муслиновую занавеску, смотрел в окно.

— Мы не решаемся вернуться к старухам, — чуть слышно сказала Мод. — Полиция за нами не приходила?

— Насколько мне известно — нет… Но ежедневно ходят какие-то люди… Правда, спрашивают они не вас, просто не знаю, что им нужно…

— Пожалуй, им все-таки нужны мы… Только они не знают, под какой фамилией нас искать… Колоньяль, то есть Рене, ох, я и сама запуталась со всеми этими именами… он ведь вовсе не муж мне… и не любовник даже… Рене убил одного человека… возле ипподрома… Вы сами видели, в каком состоянии он был после этого. Из леса выбежали и погнались за нами два немца. Одного из них Рене ранил. Удивительно, что боши не подняли шума вокруг этого дела, неспроста, должно быть. Мы боимся, что они напали на наш след и теперь выжидают, раскидывают сети пошире, надеясь захватить всю организацию.

Я смотрела, как шевелятся ее алые полные губы, как вздрагивают густо накрашенные ресницы, как блестят ее южные глаза, черные, с ярким белком. Мужчина по-прежнему глядел в окно, бармен возился с заговорившим вдруг приемником, что, видимо, не устраивало его.

— Пришлось Рене убить немца, иначе он завалил бы всех нас… Бедный мальчик…

Кого она жалела — Рене или того, другого?..

«Бармен!» — крикнул человек, сидевший у окна. Бармен вышел из-за стойки, бросив приемник, рокотавший теперь, как целая толпа. Посетитель явно потерял терпение — сколько можно ждать! Он расплатился и вышел. Бармен вновь занялся радио.

— Все наши явки погорели, — сказала Мод, — вилла, пожалуй, еще самое безопасное место. А как, по-вашему?

— Не могу вам сказать, у меня нет опыта…

Мод слегка поежилась.

— Холодно, — сказала она.

— Ничего, теперь уж недолго, скоро наступят хорошие солнечные дни…

Мод улыбнулась — зубы у нее крупные, короткие, редкие.

— С вами как-то легче на душе становится, — сказала она. — Рене тоже считает, что с вами легко… Ну, пора идти, меня ждут… Бармен!

— Бросьте, я заплачу… А как мне вас предупредить, если случится что-нибудь неладное?

Она встала:

— Скажите этому бармену: «Возлюбленный Мод ее бросил».

Как все просто и сложно, как они доверчивы и подозрительны одновременно. Лично я ни за что бы не доверилась этому бармену.

Я не ошиблась, вскоре действительно наступили хорошие солнечные дни. В домах мы еще замерзали, но на улицах стояла такая теплынь, что в пору было ходить без пальто, и было так славно, что не хотелось возвращаться в комнаты… Мы сидели с аббатом на замшелой скамейке, за виллой, возле сарайчика, и смотрели, как подопечный аббата пилил дрова. Надеюсь, их пилят для меня в последний раз, на следующий год меня уже здесь не будет! Аббат всегда сам наблюдал за своими подопечными, с которыми приходилось держать ухо востро.

— Не легко мне с моими ребятами, — сетовал аббат, — зимой кажется, что ты их уже приручил. Как бы не так! Они только дожидаются тепла… С первыми лучами солнца, едва запахнет весной, бегут… И я их прекрасно понимаю, — добавил он, — ведь так приятно бродяжничать. Разве одни малолетние преступники любят бродячую жизнь?..

Скрипнула калитка, в саду появились два каких-то незнакомца. При виде их у аббата слова застряли в горле, он вскочил…

— Подождите меня здесь, мадам Белланже, с Батистом, — проговорил он, — а я займусь ими…

Мне неизвестно, что сказал этим людям аббат, знал ли он, зачем являлись они сюда, но я увидела, что они повернулись и ушли. Аббат снова присел возле меня, откашлялся и как ни в чем не бывало продолжал разговор:

— …каждый год одно и то же, с первыми почками на деревьях они убегают, через двери и окна… Солнце сильнее меня и моих проповедей.

Батист пилил дрова, солнышко пригревало… Должно быть, я сама была похожа на подопечных аббата. Не принадлежу ли и я тоже к числу малолетних преступников? Не могу я больше сидеть сложа руки и ждать, не могу больше прятаться на этой затхлой вилле, когда вокруг меня…

Даже ночи стали теплыми. Я убрала печку, все равно я топила ее теперь не из-за холода, а просто чтобы полюбоваться пламенем. Несколько раз появлялись Мод и Рене, но, переночевав, тут же исчезали. Рене красив, как бывают красивы только в двадцать лет, сейчас он ничем не напоминал того романтического героя, каким показался мне, когда бредил. Теперь это обыкновенный паренек, смелый, энергичный, готовый на жертвы, а что еще можно требовать от рыцаря, от юноши в двадцать лет! Мне хотелось бы, чтоб мой сын был похож на Рене. Кто знает, на кого похож мой сын, мой Жорж…

Когда Рене постучался ко мне, я по выражению его лица поняла, что стряслась беда.

— Мадам Белланже, в доме творится какая-то чертовщина… Мне нужно поговорить с вами…

И он присел на мое средневековое ложе. Он уже не раз замечал, что кто-то роется в его вещах и вещах Мод. Носки, положенные в правый ящик, оказывались в левом, с умыслом оставленные письма лежали не в том порядке, в каком их положили, нона сей раз дело было куда серьезнее: у него украли пятьдесят тысяч франков!