Анна, Ханна и Юханна - [74]

— Она немного своеобразна, моя мама.

Но Ханна Бруман была не из тех, кто гладит людей по шерстке.

— Это очень мягко сказано. Мне жаль твоего отца.

Потом вернулся Рагнар, решивший обсудить с нами одну идею. Речь пошла о новых домах, которые теперь строились у моря, на месте старой рыбацкой пристани в какой-то полумиле от города. Один из пайщиков потерял работу и выставил дом на продажу. Его перекупил один делец с лесной биржи, которого как-то подвозил Рагнар. Дом под крышей, осталось только завезти мебель и покрасить стены. Биржевик хочет продать дом — быстро и дешево.

Щеки Арне раскраснелись, глаза загорелись.

— Сколько?

— Двенадцать тысяч, но можно поторговаться.

— У меня есть только половина этой суммы.

Огонь в синих глазах Арне потух, но Рагнар продолжал:

— Это уже хорошо. На остальное можно взять кредит в банке. Это пройдет, потому что у тебя есть работа, а я выступлю поручителем.

— Но я обещал матери, что никогда не буду одалживать денег.

— Что за чертовщина! — воскликнул Рагнар, теряя терпение, и Арне, поняв, что поставил себя в смешное положение, сказал:

— Когда можно посмотреть дом?

— Сейчас. Машина стоит на улице. Но, может быть, ты сначала спросишь, что думает Юханна?

— Посмотреть дом можно в любое время, — сказала я, но, когда мы спускались по лестнице, мною овладело такое нетерпение, что я изо всех сил стиснула руку Арне.

Это было месиво липкой грязи, утесы и плоские камни, живописная красота пейзажа и недостроенный дом — низкий и длинный. С тремя комнатами, кухней и местом под детскую на втором этаже. Дом понравился нам с первого взгляда, и я сейчас вспоминаю свои сны, в которых я стремилась к этому дому как к своему постоянному жилищу.

— Работы здесь, конечно, много, — произнес Рагнар.

— Кто бы боялся работы, — возразил Арне.

— Я хочу устроить здесь сад, — сказала я.

— Место здесь ветреное, так что будет нелегко, — не сдавался Арне. — Придется мне для начала построить каменный забор.

По лестнице мы поднялись на второй этаж и, как хотел Арне, увидели из окна море, гавань и покачивающиеся под солнцем рыбацкие лодки.

Потом мы долго сидели у мамы в кухне, рассчитывая проценты и сроки погашения долга. Будет трудно, но мы выкрутимся.

Теперь ни о каком путешествии в Копенгаген не могло быть и речи. Мы без всяких церемоний обвенчались у нашего пастора в Хаге. Потом принялись за работу — я на участке, Арне в доме. Только теперь я убедилась, что Арне хорошо ладил с товарищами и при этом обладал организаторскими способностями, умел руководить и принимать решения. С рабочими он расплачивался водкой, а я готовила обильную закуску. Воскресными вечерами в доме было весело, но работа стояла. Сам Арне к водке почти не притрагивался.

На близлежащих холмах в таких же недостроенных домах работали другие молодые хозяева. Я познакомилась с некоторыми недавно вышедшими замуж женщинами, которые точно так же сгорали от нетерпения поскорее въехать в новый дом.

В октябре мечта сбылась. Мы переехали, хотя дом пока был не покрашен и у нас не было почти никакой мебели. Но нам все равно было весело. Кроме веселья у нас была кухонная плита и две изразцовые печки, так что морозов мы не боялись.

Времена между тем становились все труднее. На шарикоподшипниковом заводе, где раньше работали пять тысяч человек, осталось от силы триста рабочих. Остальные, выброшенные на улицу, голодали и мерзли. В опустевших цехах шарикоподшипникового завода Хисинга стали собирать машины марки «вольво», и некоторые считали, что из этого может что-то получиться.

Опасность закрытия нависла и над верфью, говорил Арне, но она пока держалась за счет ремонтов.

Но, несмотря на все эти неприятности, я была счастлива. Я посадила сад и, не хвастаясь, могу сказать, что получился он просто великолепным. Ни у кого в городе не было таких яблонь, а более красивыми розами, чем у меня, не могли похвастаться даже в садовом объединении.

Сзади мой сад защищали горы, с юго-запада он был открыт, а от моря его отгораживала стена. Здесь, на западном берегу, замечательным было то, что, отгородившись от ветра с моря, можно было создать почти южный сад со всей его пышной красотой. Здесь можно было выращивать виноград и персики. Я уж не говорю о розах.

Я не стала говорить Арне, что дела у Ниссе Нильссона идут совсем плохо. Арне не должен был рассчитывать, что я стану сидеть дома и заниматься исключительно хозяйством.

Правда, я сама очень хорошо это чувствовала, особенно той осенью, когда в новом доме была масса разных дел. Взять хотя бы шитье. Я забрала у Лизы старую швейную машинку. Она была сильно изношена, и нитку часто заедало, так что я все время ругалась и строила рожи этому громоздкому механизму. Как-то увидев мои мучения, Арне рассмеялся, разобрал машинку на части, подвинтил ее тут, смазал там и собрал снова. Я стояла рядом, смотрела на это и гадала: неужели она заработает? И машинка заработала, и я шила на ней еще много лет.

Нашей первой мебелью стал старый, бывший в употреблении верстак. Его поставили в подвал. Когда Рагнар привез на машине этот гроб, я страшно разозлилась. Это надо же, купить верстак, когда у нас нет даже обеденного стола. Но я промолчала, и, как выяснилось, правильно сделала. Арне пропадал в подвале каждый вечер, и вскоре у нас появились стол, стулья, шкафы и полки, сделанные руками моего мужа.