Анна, Ханна и Юханна - [106]

Вместе с Софи Рислюн.

Засыпая, она поняла, что ревновала его именно к ней, к известному фотографу. Паранойя. «Это самый точный диагноз для тебя, Анна», — подумала она и уснула.

— Она похожа на ворону, — сказал Рикард за утренним кофе.

Анна занималась наведением порядка, как всегда, когда нервничала.

— Я приготовила папину комнату. Постелила там для нее и убрала свои бумаги. Так что вы можете использовать для работы рабочий стол. Съезди в магазин у рыбацкой церкви и купи свежее тюрбо.

— Хорошо.

Софи была совсем не похожа на ворону, скорее на ворона. Маленькие проницательные глазки, изучающие и оценивающие. На лице резкие морщины, седые пряди в иссиня-черных волосах.

— Ты совсем не похожа на себя на фотографиях Рикарда, — сказала она. — Я сделаю новые.

— Берегись, — съязвил он. — Рекорд торопливости Софи, когда она делает портреты, — четыре часа.

— Но я все же соглашусь, — сказала Анна. — Я хочу знать, как я выгляжу на самом деле.

— Ты выглядишь собой, — сказала фотограф. — Вообще этим интересуются только тогда, когда становится грустно.

Последовал долгий поздний завтрак, после которого Софи сказала, что хочет отдохнуть.

— Еще бы, — насмешливо напутствовал ее Рикард, — скакала всю ночь неизвестно где.

Обычно Анна плохо понимала журналистский сленг и грубоватый репортерский юмор. Но сегодня он ее нисколько не смущал, и она рассмеялась вместе с гостьей.

Днем Софи распаковала свои фотографии. Рикард присвистнул от восхищения и простонал:

— Кто вообще возьмется писать тексты к таким снимкам?

Анна обошла вокруг стола, чтобы посмотреть фотографии, и Рикард с Софи не сразу заметили, как она побледнела и сосредоточилась.

Вот человек, который знает, подумала она. Софи задерживается на деталях, на мелочах, которые могут сказать все.

— Что случилось, Анна?

Не ответив на вопрос, она повернулась к Софи и прошептала:

— Ты всегда это понимала?

— Думаю, да.

— А я только недавно этому научилась. За три недели, что нахожусь здесь.

— Это хорошо, Анна. Ты этого уже не забудешь. Знаешь, кто увидел один раз…

— Я понимаю.

После долгого молчания Рикард сказал, что понимает, что такому простому человеку, как он, трудно понять подобные вопросы.

— Согласна, — ответила Софи, и Анна присоединилась к ее смеху.

— Женские штучки, — сказал Рикард, и Анна решила, по своему обыкновению, утешить мужа.

— Я тебе все объясню позже, Рикард.

— Он весь внимание, — сказала Софи, и Анна покраснела.

Софи уехала в тот же вечер в свое захламленное, как она выразилась, ателье в Стокгольме. «Увидимся», — сказала она, и Анна нисколько не усомнилась в том, что эти двое непременно увидятся.

В понедельник они, как и договаривались, встретились в банке с Руне и Ингеборг.

Во вторник из Стокгольма приехали дети. Они вместе осмотрели дом и окончательно привели его в порядок. Малин забрала себе письменный стол и два кресла, Мария, которой вечно было некуда ставить книги, отнесла в машину книжную полку. Обе взяли, кроме того, часть старого фарфора, а Рикард инструменты из подвала.

— А ты, мама? Ты ничего не возьмешь?

— Возьму — вермланский диван с чердака.

— Господи!

— Муки сентиментальности?

— Можно сказать и так.

В среду к вечеру все было готово. Утром в четверг должны были прийти Руне и Ингеборг за ключами. Потом нагруженные машины поедут по сороковому шоссе на восток, а потом по Е-4 на север.

Долгая дорога домой, подумала Анна. После легкого обеда, состоявшего из холодного мяса и лосося, Анна сказала:

— Теперь слушайте меня, все. Я расскажу вам одну сказку.

Глаза внучек загорелись, они любили бабушкины сказки. Малин передернула плечами и поморщилась:

— Я не выношу, когда ты становишься сентиментальной, мама.

— Ладно, садитесь смирно и слушайте, — не обратив внимания на язвительное замечание, сказала Анна.

Она рассказала о далеком старом хуторе на границе с Норвегией, о порогах и мельнице, о мельнике, который пришел из Вермлана и посватался к Ханне.

— Это была бабушка вашей бабушки, — сказала она детям.

Она продолжила свою повесть, рассказала о богатой усадьбе, которую предок Ханны получил от самого короля. Рассказала она и о тяжелых временах, о детях, умерших от голода, о хуторах, которые дробились на все более мелкие части.

— Когда последний крупный хозяин умер, усадьба была еще большая, — сказала Анна. — Дочери разделили наследство. Ханна получила мельницу и скотину, а ее братья — меньшие участки земли. Была у них еще одна сестра, похожая на эльфа девочка по имени Астрид, которая вышла замуж в Норвегию. Ей достались семейные драгоценности и все украшения. Говорили, что они стоили больше, чем вся земля.

Анна показала внучкам фотографию Астрид, и девочки в один голос сказали:

— Она похожа на бабушку Юханну.

— Я так и думала, что вы это заметите, — сказала Анна. — По старой семейной традиции украшения и драгоценности должны были переходить в роду от дочерей к их дочерям, — продолжала Анна, и маленькие девочки застыли от волнения. — Но у Астрид не было дочерей, и она решила оставить ценности моей маме. Астрид умерла, когда в Норвегии шла война, но летом тысяча девятьсот сорок пятого года сюда приехал адвокат. Тот день я не забуду никогда, — сказала Анна и повернулась к мужу. — Теперь, Рикард, будь любезен, вооружись нужным инструментом: тебе придется им воспользоваться, ибо сейчас мы достанем из подвала эти драгоценности.