Анна Герман - [6]

Однажды мама весело объявила:

- Ну, Анюта, с завтрашнего дня ты будешь жить, как все дети. Собирайся, пойдешь в школу!

Аня подняла на нее удивленные глаза.

- В школу? Неужели правда?

В Ургенче она ходила в школу вместе с мамой, которая преподавала литературу в старших классах. К учительнице относились с уважением, и в душе Аня всегда чувствовала себя ответственной не только за себя, но и за маму. На лице дочери Ирма прочла немой вопрос: "А как же ты, когда ты пойдешь в школу?"

- Вот подожди, доченька, - продолжала Ирма, - разделаюсь с прачечной, осмотрюсь немного, и тогда пойдем в школу вместе, как в прежние добрые времена.

Третьеклассники встретили новенькую приветливо.

- Ты сконд?* - спросил ее веснушчатый рыжий паренек в накрахмаленной белой рубашке и в смешных коротких штанишках с помочами, потом сам гордо добавил: - Я зе Львова естем.

[* Ты откуда? (польск.).]

- Я з Ургенча.

- А то где? - заинтересовался мальчик.

- Бардзо далеко, - засмеялась Аня, - отсюда не видать.

Вошла учительница, молодая женщина с добрым лицом.

- Вашу новую подружку зовут Аней, фамилия ее Герман, Она всего несколько недель как приехала во Вроцлав вместе с мамой и бабушкой, а вы здесь старожилы, уже по нескольку месяцев живете, так что помогайте Ане.

Дни бежали за днями. На первых порах Ане приходилось трудно. Одно дело - разговорный язык, другое - грамматика. Девочка была усидчива и прилежна. Старалась обходиться без помощи взрослых. И в Ургенче она редко просила маму помочь. Во Вроцлаве же Ирма вряд ли могла бы это сделать. Ее польский язык заметно хромал. Не раз Ирма пыталась устроиться в школу преподавателем начальных классов. И всякий раз директора школ, улыбаясь, объясняли: "Вам необходимо подождать, обжиться, освоиться. Читайте нашу классику. Дети должны видеть в своем наставнике образец владения родным языком".

Известий о судьбе Германа по-прежнему не было. Ирма писала в Главное политическое управление Войска Польского, министру обороны... Ответы приходили быстро, но ничего утешительного в них не содержалось: "Пока точными сведениями о Вашем муже не располагаем". Несколько раз Ирма ездила в Варшаву, пытаясь связаться с родственниками Германа, но и их найти не удалось.

Этот школьный утренник особенно запомнился одиннадцатилетней Ане. Накануне учительница сказала: "Завтра, по случаю тридцатой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, у нас состоится встреча с советскими офицерами, участниками боев за освобождение Польши. Все мальчики приходят в белых рубашках, девочки - в платьицах с белыми фартуками".

Аня долго и тщательно гладила платье и фартук, вертелась у зеркала. В семье говорили по-русски. По-русски Аня читала стихи на уроках родного ей с детства языка. А вот говорить с соотечественниками, общаться с ними ей не приходилось давно. Аня никогда не задумывалась об этом. Правда, порой, особенно в вечерние часы, когда долго не удавалось заснуть, она вспоминала родной Ургенч, соседей, школьных товарищей... Теперь же, услышав объявление учительницы, девочка затосковала по России, по родному языку.

Весь класс захлопал, когда в дверях появились военные в советской форме - майор и лейтенант с боевыми наградами на груди. "Ну как, - весело подмигнув ребятам, спросил майор, - через переводчика будем общаться или напрямую?" Как захотелось Ане, чтобы никто в классе - ни ребята, ни учительница пани Ванда, ни директор школы, который сопровождал военных, - ни слова не знал по-русски! Чтобы директор школы подошел к ней, взял ее за руку, подвел к русским военным и сказал: "Вот Аня Герман, она у вас будет переводчицей".

Но ребята дружно загалдели: "Мы все розумьем по-русски".

Майор спросил:

- О чем же вам рассказать? О штурме Берлина - гитлеровского логова, хотите?

- Хцемы, хцемы! - хором закричали ребята.

И майор начал рассказ о битве за Берлин, о своих товарищах, смелых и мужественных людях, погибших за несколько дней до окончания войны. Ребята слушали притихшие и взволнованные.

Аня ощущала, как закипают слезы. Слезы радости, гордости за своих соотечественников, за советских солдат, сумевших одолеть сильного и коварного врага, спасти от уничтожения и этих польских ребят, сберечь их детство. Слезы тоски по родине, такой близкой и памятной, но и такой далекой, почти недосягаемой.

Много лет спустя Анна Герман вспомнит этот послевоенный утренник во вроцлавской школе. Одна знакомая пришлет ей стихи Риммы Казаковой о ребятах, почти еще детях, о советских солдатах, отдавших жизнь за то, "чтобы было небо голубое, цвела высокая трава". Анна напишет музыку к этим стихам и споет свою песню на торжественном открытии Дней польской культуры в Кремлевском Дворце съездов в Москве...

А тогда ребята обступили со всех сторон советских воинов, трогали их ордена и медали, задавали вопросы, дарили рисунки на память. Аня же, выждав минутку, подошла и робко, глядя в армейский ремень, призналась:

- Дяденька, а я тоже русская!..

Это было удивительное время. Страна, которую гитлеровцы фактически стерли с лица земли, города и села которой превратили в груды руин, а ее саму покрыли сетью самых страшных в Европе лагерей смерти, возрождалась из пепла, набирала силу и мощь.