Анна Болейн. Страсть короля - [181]

Голос ее поднялся до верхней ноты и перешел в рыдание, но это не тронуло лордов. Они вышли через боковую дверь, которая вела на свободу. Знали бы они, какое это для них благословение!

– Сэр Уильям, могу я написать королю? – с мольбой в голосе спросила Анна.

– Вы никому не можете писать, – ответил Кингстон.

– Прошу вас! Он мой господин и супруг.

– Порядок есть порядок, – проворчал сэр Эдмунд Уолсингем.

– Пройдите сюда, – сказал Кингстон.

Стражники окружили Анну, и она следом за констеблем пошла вдоль наружного пояса Тауэра, это был путь к королевским апартаментам.

– В предыдущий раз меня принимали здесь с большими церемониями, – вспомнила Анна. – Господин Кингстон, меня отведут в подземелье?

Тот посмотрел на нее с удивлением:

– Нет, мадам, вы пройдете в комнаты, где останавливались во время коронации.

Неописуемое облегчение. Генрих по каким-то непонятным ей причинам решил преподать ей урок. Изменников не держат во дворцах. Но и ни одну английскую королеву еще не обвиняли в измене…

Анна подумала о Норрисе, о том, как близка была к тому, чтобы согрешить с ним, а в сердце своем и правда согрешила. Но его-то зачем впутывать? Он этого не заслужил.

– А где содержат тех, кого обвиняют вместе со мной? – спросила она.

– Мне не позволено обсуждать это с вами, мадам, – ответил констебль.

– Они в подземелье, можете мне ничего не говорить.

– Нам не позволено говорить! – рыкнул сэр Эдмунд. – Порядок есть порядок.

– Тогда эти покои слишком хороши для меня! – крикнула Анна, представляя себе Норриса в цепях и возвращаясь от оптимизма к ужасу. Что они намерены с ней сделать? – Господи Иисусе, помилуй мя! – воскликнула она, в изнеможении опускаясь на колени на каменный пол, и громкие рыдания сотрясли ее тело.

Кингстон и сэр Эдмунд в смятении смотрели на Анну, не осмеливаясь помочь ей подняться. Простым смертным не полагалось прикасаться к королеве Англии. Эта мысль вызвала у Анны приступ истерического хохота. Они, наверное, готовятся предать ее смерти, но не могут набраться храбрости и помочь ей встать.

Анна с трудом поднялась на ноги, и они пошли дальше – мимо Лейтенантского дома к входу во дворец. Потом Кингстон провел Анну вверх по лестнице в ее покои. Неужели прошло три года? В комнатах пахло сыростью, но они остались точно такие же, какими их помнила Анна, когда с триумфом отправилась объезжать город. Казалось, только вчера она восхищалась просторными залами, огромным камином и озорными ангелочками, резвившимися на античном фризе.

Анну ожидали отобранные для услужения ей люди. Главными среди них были четыре дамы, которых она не любила. Это пленница отметила про себя с неудовольствием. Тут присутствовали тетка Анны, жена дяди Джеймса Болейна, который недавно рассердил племянницу тем, что продемонстрировал верность леди Марии, и леди Шелтон, которая приветствовала заключенную с нескрываемой злобой.

Вперед вышла и сделала реверанс леди Кингстон. Она тоже была дружна с леди Марией и раньше служила вдовствующей принцессе. От нее сочувствия ждать не приходилось. И наконец, миссис Коффин, жена главного конюшего Анны.

Неужели, назначив в услужение к опальной супруге женщин, которые ее терпеть не могли, Генрих проявлял дополнительную, утонченную жестокость? Как он мог! Однако, кроме этих четырех мегер, король прислал также старую няню Анны, миссис Орчард, которая печально качала головой, и добродушную миссис Стонор, опекуншу служивших у Анны девушек. Эти две дамы, объяснил Кингстон, будут исполнять обязанности камеристок и спать по ночам на соломенных тюфяках в ее опочивальне.

– Мадам, узники высокого ранга, по обычаю, принимают пищу за моим столом, – сообщил сэр Уильям. – Ужин готов, и я буду рад, если вы присоединитесь к нам с женой.

Анну удивила неожиданная любезность констебля, и она согласилась, чтобы ее проводили в Лейтенантский дом – обветшалое старое здание, смотревшее фасадом на Тауэр-Грин и церковь Святого Петра ад Винкула.

Стол, сервированный серебром, и прекрасный ужин, которым угощали Анну, невольно располагали к хозяевам. Проникшись сердечной симпатией, она немного поела под их внимательными взглядами, но разговор не клеился, то и дело возникали напряженные паузы. Было столько всего, о чем Анна хотела – нет, ей было необходимо – спросить, но не смела, страшась того, что может услышать в ответ.

Но сильнее всего жгла изнутри потребность заявить о своей, Норриса и Смитона невиновности. И еще она жаждала духовного утешения.

– Мастер Кингстон, не окажете ли вы мне любезность? Попросите его величество короля разрешить мне принимать Святое причастие у себя в кабинете, чтобы я могла молиться о Божественной милости, – сказала Анна.

– Это я могу организовать, мадам. – Кингстон промокнул рот салфеткой. – Хотите, позову священника Тауэра причастить вас после ужина?

– Очень бы хотелось, – запинаясь, произнесла Анна и едва не заплакала. – Бог свидетель, в этих обвинениях нет ни капли правды, потому что я так же свободна от мужского общества, как и от греха, и я верная, венчанная жена короля. Мастер Кингстон, вам известно, почему я здесь?

Похоже, вопрос Кингстона озадачил.