Анна Болейн. Страсть короля - [155]

– Я знаю, вы очень дорожили Маленькой Почему, – наконец произнес он. – Анна, мне больно это говорить, но час назад она выпала из окна. Спасти ее было невозможно.

– О нет! – воскликнула безутешная Анна.

Генрих замялся, потом положил руки ей на плечи, и, несмотря на печаль по поводу ужасной кончины бедной Маленькой Почему, было приятно чувствовать его близость и доброту после столь долгого охлаждения. Бесценный момент, когда Анна ощутила себя в безопасности.

– Никто не смел сообщить вам, – произнес Генрих ей в волосы. – Моя милая племянница Маргарита пришла и спросила, не возьму ли я это на себя. Мне очень жаль. Все произошло так внезапно.

Король отстранился. Анна поискала глазами его взгляд, но прочла в нем только сожаление.

Рождество прошло ужасно. При дворе был Гарри Перси и, когда Анна встретилась с ним лицом к лицу в галерее, бросил на нее презрительный взгляд и прошел мимо, даже не дав себе труда поклониться. Анна почувствовала, будто ей дали пощечину.

– Не унывайте, племянница! – журил ее за обедом дядя Норфолк. – С таким кислым лицом вы не заманите короля в свою постель!

– Подите и сами кого-нибудь заманите в свою! – не дала ему спуску Анна.

Все замерли. Потом Норфолк поднялся, бросил на стол салфетку и направился к выходу.

– Понимаю, почему вас называют великой блудницей! – прошипел он, оказавшись у дверей.

В этот самый момент явился король. Норфолк едва не столкнулся с ним. Генрих посмотрел на герцога, потом на Анну. Она ждала, что сейчас он взъярится и изругает дядюшку за то, что тот так грубо с ней разговаривал, – он должен был слышать слова Норфолка, – однако король ничего не сказал и, без сомнения решив, что любовница будет для него более подходящей компанией, удалился. Анна была близка к отчаянию. Один раз он пропустил мимо ушей нанесенное супруге жестокое оскорбление, но больше такого допускать нельзя.

Глава 24. 1535 год

Однажды вечером в конце января Генрих пришел к Анне ужинать. Казалось, он был настроен на примирение.

– Это вас порадует, – заговорил король. – Я назначил Кромвеля главным викарием с правом осмотра всех религиозных сооружений в королевстве. Как и вы, я озабочен искоренением злоупотреблений в моей Церкви, но поступает много сообщений о разных нарушениях в монастырях. Более того, Кромвель говорит, что некоторые мелкие обители не имеют средств на содержание.

Анна воспряла духом:

– Вы реформируете монастыри?

– Я хочу оценить их богатства и выявить недостатки в деятельности.

– Вы закроете те, что слишком бедны или пользуются дурной славой?

Генрих поколебался. Налил себе вина и сделал большой глоток.

– Я намерен со временем закрыть их все.

– Все? – Такого Анна не ожидала.

– Тут нет ничего нового, Анна. Генрих Пятый сделал это сотню лет назад. Уолси закрыл несколько самых незначительных или разложившихся обителей. Вы знаете, что за последнее столетие в Англии появились только два новых монастыря?

– Но монастыри помогают бедным. Они заботятся о больных…

– Это рассадники папства! – перебил Генрих. – Оплоты смуты и предательства. Они жиреют на богатствах, которые должны принадлежать мне как главе Церкви. И это даст средства на поддержку моих реформ – реформ, которых желали вы, Анна. Я могу продать монастырские земли тем, кто поддерживал меня в противостоянии с Римом, а остальное пойдет на пополнение казны. Она почти пуста.

Анна это знала. Генрих растратил богатства своего отца на развлечения и бесполезные войны.

Во многих отношениях Анна одобряла планы короля и его намерение уничтожить папство. Но что ждет монахов и монахинь, которые окажутся выброшенными на улицы? Что станет с больными, о которых некому будет заботиться? С нищими, которые начнут голодать, лишенные милостыни, раздаваемой у монастырских ворот, и путниками, которым негде будет остановиться на ночлег? Не меньшее зло – трагическая утрата монастырей, которые славились высокими достижениями в образовании и являлись хранителями знаний, накопленных в огромных библиотеках.

Это дело рук Кромвеля, Анна была уверена. Разве не обещал он сделать Генриха богатейшим из английских монархов? Но хорошо ли он все продумал? Неужели нельзя придумать что-то другое?

– Не сомневаюсь, что ваша милость сделает все как нельзя лучше, – сказала Анна, решив посмотреть, что из всего этого проистечет, и попытаться найти компромиссное решение.

В ту ночь Генрих остался с ней. Он быстро получил свое удовольствие и как раз надевал ночную рубашку, чтобы вернуться к себе, но тут Анна поймала его за руку и спросила:

– Как вы думаете, Франциск согласится на брак Елизаветы?

Анна надеялась, что Генрих не заметит, какие большие надежды она возлагает на это.

Он вздохнул и высвободил руку:

– Не знаю, Анна. Франциск стал таким добрым сыном Церкви: уничтожает ереси и свободомыслие. Он может воспротивиться женитьбе своего сына на дочери той, чей брак так часто ставился под сомнение.

Сердце Анны пронзили ледяные осколки. И это Генрих, столь ревностно добивавшийся признания ее истинной королевой, говорит теперь такие слова! Неужели он уже и сам сомневается? А не собирается ли он развестись?

Лежа одна в постели, Анна говорила себе: даже если Генрих жалеет, что женился на ней, все равно она в безопасности, потому как сторонники Екатерины любой признак близящегося разрыва короля с супругой восприняли бы как признание того, что он с самого начала ошибался, и как повод начать подталкивать его к воссоединению с бывшей женой. А этого они не дождутся, Анна была уверена.