Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - [19]

— Говорите, Анна, я очень рад случаю хотя бы однажды исполнить ваше желание. Вы ведь еще никогда ничего не просили у меня.

— Я привыкла, ваше величество, ограничивать мои желания, даже подавлять их.

— Теперь вам не придется больше этого делать. Говорите, Анна, и бросьте это официальное «ваше величество», когда мы вдвоем. Называйте меня Людовиком, как я вас называю Анной. Так гораздо лучше, это как-то сближает нас.

— С удовольствием, Людовик! Мне не трудно это сделать, когда я вижу, что я для вас уже не королева, а только ваша жена.

— Что же вы хотели попросить у меня, Анна?

— Людовик, уступите мне трех мушкетеров. У кардинала, вашего министра, громадный конвой. Разве я не вправе иметь свою маленькую почетную стражу? Назовите виконта д'Альби, барона де Сент-Аманд и маркиза де Монфор мушкетерами королевы.

— Странная просьба, Анна. Отчего вы хотите отличить именно этих мушкетеров?

— Очень просто, Людовик. В тяжелые моменты моей жизни они так горячо и так часто доказывали мне свою преданность, что я очень хотела бы присвоить им звание мушкетеров королевы. Они не боялись ни опасностей, ни недовольства своих начальников, когда нужно было служить мне. Вы обещали исполнить мою просьбу, разве она вам кажется нескромной?

— Нисколько, Анна. Я только удивился. Вы правы. Если у кардинала Ришелье целый конвой, так вы не много требуете, желая иметь такую маленькую стражу. Ваша просьба будет выполнена. Три мушкетера получат звание мушкетеров королевы.

— Позвольте мне сейчас же, здесь, объявить им об этом от вашего имени, — сказала обрадованная Анна Австрийская.

— Как вы радуетесь этому.

— Я знаю, Людовик, что это очень осчастливит трех мушкетеров. А когда награждают по заслугам, я люблю видеть веселые лица.

— Пусть будет по-вашему, но дайте же мне самому объявить мушкетерам об их новом назначении, — сказал Людовик и вышел в приемную приказать адъютанту приготовить патенты и распорядиться послать их трем мушкетерам, потом он опять вернулся к королеве.

Они до глубокой ночи просидели вдвоем, разговаривая с любовью и непринужденно. Все крепче и крепче связывались узы, соединившие их на всю жизнь.

VII. ЯД МЕДИЧИ

Прошло около полугода.

Как-то вечером к Люксембургскому дворцу подошел босой монах, внимательно огляделся и вошел в подъезд.

Он, видимо, только что пришел в город.

На нем была черная запыленная ряса, из-под накинутого на голову капюшона почти не было видно загорелого лица, по которому всякий узнал бы в нем итальянца. Он опирался на толстую палку и удивленно озирался вокруг.

К нему подошел лакей и спросил, что ему надо?

— Ведь это дворец королевы Марии Медичи? — спросил монах на ломаном французском языке.

— Да, только вы-то кто такой и что вам здесь нужно? — довольно дерзко спросил лакей.

Монах строго взглянул на него и повелительно сказал:

«Доложите королеве о брате Франциско из Фазенского монастыря».

Лакея удивил такой тон, но он сейчас же отправился доложить о госте.

Вслед затем явилась одна из дам королевы-матери, чтобы проводить монаха в комнаты ее величества. Мария Медичи пожелала увидеть монаха.

Они остались вдвоем. Она отпустила своих дам и даже сама удостоверилась, нет ли кого-нибудь в соседней комнате. Ей, вероятно, нужно было поговорить с монахом о секретных вещах.

— Здравствуйте, святой отец! — очень почтительно сказала она, — подойдите ближе и скажите, зачем вы пришли ко мне?

— Я пришел издалека, ваша светлость, из Фазенского монастыря.

— Я знаю ваш монастырь, святой брат. В его стенах один из моих дальних, очень богатых предков, — сказала Мария Медичи.

— Этот член нашего благочестивого Ордена был богат только до тех пор, пока принадлежал миру, — перебил монах.

— Да, святой отец, его богатство перешло Ордену.

— Вы обращались к настоятелю нашего монастыря и просили порошок, который мы несколько раз присылали вашей предшественнице и вам, — начал монах, — тот белый, бесцветный порошок, которого нет ни в одном монастыре, его делают из цветной пыли и цветочных семян, вы знаете его действие.

— Порошок нужен не для меня лично, святой отец, а для одной важной цели. Вы знаете, в мире есть враждебные человеку существа, для одного-то из них он и предназначается.

— Настоятель не приложил письма, ваша светлость, потому что оно легко могло бы попасть в чужие руки, он поручил мне передать порошок вам лично. Мое дело кончено теперь, и я сегодня же ночью уйду из Франции.

Мария Медичи взяла флакон с порошком, имевшим страшное, смертельное действие.

— Благодарю вас, святой отец, передайте вашему настоятелю вот это в благодарность: тут пятьсот дукатов. Вы сможете возместить, взяв немного из этой ничтожной суммы, свои издержки в пути.

— Я, собственно, не имею права иметь при себе золото, ваша светлость, — сказал монах, с жадностью, однако, схватив два кожаных кошелька, — но об этих деньгах, наверное, никто не узнает, а сегодня, уверяю вас, странствующему монаху никто уже не даст ночлег и хлеб даром. Свет заполонили алчность и скупость, нам нельзя уже исполнять наши старинные заповеди, иначе пришлось бы умереть с голоду.

— Отдохните, святой отец, и подкрепитесь на дорогу, — сказала Мария Медичи, закончив на этом разговор, так как в комнату вошел ее младший сын Гастон, герцог Орлеанский, и с удивлением посмотрел на монаха. — Благодарю вас за известие, передайте вашему почтенному игумену уверение в моей благосклонности.