Анна - [19]

За три дня до праздника, когда почти все было уже готово, вдруг случилась беда: одна из участниц картин, та самая Лиденька, которая должна была представлять волка в игре, затеянной Анной на детском бале, заболела корью.

— Какое ужасное несчастье! — говорила Варя, показывая брату письмо, извещавшее о болезни девочки. — Последняя картина расстраивается, у нас не будет «гения»!

— Да нельзя ли передать ее роль кому-нибудь? — задумался Жорж.

— Кому же? Ведь тут нужна маленькая девочка: Вязину не пускают, у Сомовой коклюш; если бы наша Анна была покрасивее, можно бы ее взять, она небольшого роста.

— Ну уж, где ей! — заметила Лиза. — Она не сумеет, да и она такой урод!

— Кто это урод? — спросил Жорж, невнимательно слушавший разговор сестер.

— Да Анна, мы говорим, что ей нельзя дать роль Лиденьки.

— Анна урод! — вскричал Жорж с непритворным удивлением. — Хорошее же у вас понятие о красоте! Неужели вы никогда не замечали, какие у нее чудные синие глаза? А ее волосы! Сколько вы ни взбивайте свои косички, у вас никогда не будет таких славных, густых волос! Теперь она еще слишком толста, и кожа у нее грубовата, и она одета не к лицу, но подождите, какова она будет годика через три, — вы лопнете от зависти!

— Так что же, по-твоему, она может играть «гения» в нашей картине? — спросила Варя, мало польщенная словами брата.

— Ну не знаю, об этом надо подумать, — отвечал Жорж.

Анна слышала весь этот разговор из соседней комнаты. Сердце ее сильно билось. Как, неужели это правда? Она не безобразна, она даже хороша — может, пожалуй, сделаться лучше Вари и Лизы? И это сказал Жорж, — Жорж, которого многие, смеясь, называли знатоком красоты, на вкус и мнение которого полагались даже большие! Она толста, у нее груба кожа, она одета не к лицу… Это все можно исправить! Гувернантка уже раз предлагала ей мазать чем-то руки, чтобы смягчить на них кожу; чтобы похудеть, она будет есть как можно меньше и попросит у тетки позволения носить такой же узкий корсет, как у Лизы, и одеваться к лицу… Но этому ее научат! И вдруг Жорж позволит ей участвовать в живых картинах, играть роль Лиденьки, стоять на мраморной колонке и держать лавровый венок над его головой — какая это прелесть! Попросить разве его? Он добрый, он, может быть, согласится.

В эту минуту Жорж проходил по дорожке сада, мимо окна, у которого стояла девочка. Она выбежала из комнаты через балконную дверь и в одну минуту очутилась подле него.

— Жорж! — проговорила она умоляющим голосом. — Пожалуйста, позвольте мне представлять вместо Лиденьки!

Жорж окинул ее насмешливым взглядом.

— Я не думаю, чтобы «гений» могли быть такие толстые и смуглые! — смеясь, отвечал он.

— Да ведь я кажусь толстой оттого, что у меня платье широкое, — просила Анна. — Меня можно затянуть в корсет, право, можно; а вечером я буду казаться белее.

— Лиденька очень хорошо держалась, ты так не сумеешь! — заметил Жорж, отчасти склонившийся на просьбу девочки.

— Вы меня поучите; я все буду делать, как вы скажете; Жорж, позвольте, я постараюсь хорошенько держаться!

— Ну, если тебе так хочется, так пожалуй, будь «гением», надобно только уговорить сестер.

Варя и Лиза были очень недовольны новым «гением», но за неимением лучшего принуждены были согласиться. Зато в каком восторге была Анна. Как терпеливо становилась она «в позу» по двадцать раз в день, как интересовалась она всеми подробностями своего костюма «гения», как вертелась она перед всеми зеркалами, примеривая, какая прическа ей больше к лицу.

В день торжества все участники живых картин несколько волновались и суетились, но больше всех волновалась Анна. После несчастного вечера четвертого декабря прошло полтора года; с тех пор она еще ни разу не показывалась в многолюдном обществе. Как-то она покажется теперь? Что-то о ней скажут? Что-то подумают? Девочка не мечтала, как тогда, сойтись с подругами своих лет и побольше повеселиться; она думала об одном: как бы показать всем, что она уже не «мужичка», что у нее красивые глаза и волосы, что со временем из нее выйдет красавица, да еще умная красавица!

Одеваясь перед началом живых картин, она сердито топнула ножкой на горничную за то, что та не довольно туго затянула корсет, и заставила раз пять перечесать свои волосы, пока золотая коронка, украшавшая их, не была прикреплена именно так, как ей казалось лучше всего.

Ей нужно было являться только в самой последней картине. В ожидании, когда придет ее очередь, она стояла, спрятавшись за деревом в саду, то бледнея, то краснея от волнения. Вот опустился занавес, прикрепленный между двумя деревьями, ее позвали, чьи-то сильные руки поставили ее на колонну, с которой она должна была изображать гения, а Жорж шепнул ей:

— Смотри, Анна, держись хорошенько, не осрамись!

Она машинально приняла ту позу, какой ее учили, в глазах у нее потемнело, в ушах зашумело, она ничего не видела, ничего не понимала. Раздались рукоплескания и выражения удовольствия зрителей.

— А кто же этот прелестный «гений»? — спросил кто-то.

Сердце Ани вдруг так сильно забилось от радости, что она чуть не выронила венок, который держала в руках, чуть сама не слетела со своего пьедестала. К ее счастью, занавес опустили и она благополучно очутилась на земле.