Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают - [7]

— Опять Зойка чудит, — покачала головой девушка с уложенными в сложную прическу волосами. Кажется это называлось «бабетта».

— Ей можно, — сказал парень с окладистой рыжей бородой, — она завтра на Башню Цандера бис отбывает, гравиметры тестировать.

— Зоинька, может, по такому случаю, что-нибудь прочтешь? — предложила стриженная под мальчика девушка в крепдешиновым платье.

Зоя сделала глоток вина, притопнула ножкой в белой туфле:

— Все желают? — Нахмурилась и грозно обвела взглядом зал.

— Желаем, желаем, — вразнобой затянули голоса.

— Ну, тогда слушайте, — Зоя протянула мне бокал, я его принял. Она же поднесла руки к запрокинутой голове. Коротенькое платье открывало стройные крепкие бедра. — Судьба, как ракета, летит по параболе, обычно — во мраке и реже — по радуге…

Вознесенского девушка читала очень хорошо. Совсем не так, как сам поэт, по-другому, но по коже пробегали мурашки.

— …Идут к своим правдам, по-разному храбро, Червяк — через щель, человек — по параболе.

Притихшее кафе слушало Зоину декламацию. Ни единого звона вилки, тарелки, бокала не раздавалось в паузах, когда она, раскрасневшаяся, набирала воздух и продолжала, продолжала, до самых последних строчек:

— Сметая каноны, прогнозы, параграфы, Несутся искусство, любовь и история — По параболической траектории! В Сибирь уезжает он нынешней ночью. А может быть, все же прямая — короче?

Потом она постояла на стуле, раскланиваясь под аплодисменты. Причем не дурачась, а вполне серьезно. Так раскланивается на сцене актриса, принимая с достоинством заслуженные восторги зала.

Я взял ее за талию и помог спрыгнуть на пол. Зоя казалась невесомой. А мне на мгновение почудилось, будто смотрю фильм ламповых шестидесятых, где вот так же весело проводит свободное время научная молодежь, чтобы завтра с раннего утра вернуться в лаборатории, облачиться в белые халаты и с головой погрузиться в изучение тайн мироздания. И словно в ответ на здании напротив зажглась ярко-зеленая неоновая надпись: «Летайте самолетами Аэрофлота! Ту-145 — это быстрота и комфорт».

Ту-145?

Зоя проследила мой взгляд:

— Сегодня на нем улетаем.

— В Сибирь? — вырвалось у меня.

— Нет, на Камчатку, на испытательный полигон. Пока гиперзвуковой рейс не пустили, такая морока туда добираться! А ведь когда-то вообще на поездах ездили, — Зоя покачала головой. — Хотите с нами?

— Хочу, — сказал я.

Реальность вокруг окончательно лишилась достоверности. Я, наверное, не удивился, если бы в кафе зашел робот, такой, какими их изображали в шестидесятых — огромный, стальной, гудящий. И потому я готов был лететь с Зоей и ее друзьями хоть на Марс. Ведь здесь все возможно.

— Эй, парочка, — окликнули нас с Зоей, когда мы танцевали уже третий акробатический рок-н-ролл, — собираться пора! Гоните по рублю!

Компания и впрямь собиралась уходить. Девушки заворачивали оставшиеся бутерброды в газеты, очкастый бородач деловито проверял бутылки на наличие остатков содержимого. Остатков не имелось. В блюдце лежали смятые бумажки. Зоя извлекла из сумочки кошелек.

Я тоже достал портмоне и с некоторым сомнением посмотрел на свои купюры. Рубль? Бумажный? Нашлась только десятка с изображением Красноярской ГЭС.

— Я положу за вас, — сказала Зоя. — Вот, — передала мне две хрустящие бумажки с портретом Пушкина.

Пушкин наше все, мелькнуло в голове. Таких денег я не видел. Рядом с портретом значилось «Один рубль. Казначейский билет. Образца 1961 года».

— Так вы согласны? — еще раз спросила Зоя. — Тогда попросим Сурена включить вас в список. Пойдете разнорабочим. Сурен, — окликнула она бритого наголо молодца, — нам разнорабочие нужны?

— Нам нужны разноученые, — хмуро сказал Сурен. — Так ведь, Саша? — толкнул бородача, который тихо переговаривался с миниатюрной брюнеткой.

— Нам все нужны, — махнул рукой Саша. — Лишь бы голова на плечах имелась.

— У Димы она имеется, — сказала Зоя и рукой, словно гладя, провела мне по голове.

— Трудовая имеется? — Сурен закурил. — Хотя, о чем я… Ладно, напишите заявление, а я получу на вас продпаёк и проездные. Дима? Горин? — Зажав папиросу в зубах, он извлек крошечный блокнотик и еще более крошечным карандашом, тонувшем в его кулачище, что-то записал. — На сколько товарищ вливается в наш коллектив?

— По полной, — сказал я.

— Полторы декады? Это хорошо, — Сурен убрал блокнотик. — Мы в «Радуге» расположились. Или вы местный? Ага, значит номерок вам тоже придется обеспечить… Верочка, — окликнул он миниатюрную брюнетку, — у нас как с номерами?

— Ты же знаешь, Суренчик, — хихикнула брюнетка, — мест нет. У них эта табличка к стойке вот такими болтами привинчена.

— Как привинтили, так и отвинтят, — сказал суровый, коротко стриженный молодец, до того не подававший признаков навыков вербального общения. Полосатая футболка туго натянулась на плечах, будто он уже сейчас был готов исполнить угрозу. — И там бюрократы засели, шерсть на ушах.

— Ладно, разберемся, — сказал бородатый Саша. — Пошли, что ли? Нам еще долго топать…

— У меня машина рядом, — сказал я. — Все, наверное, не поместятся, но…

— Благодетель! — Всплеснула ладошками брюнетка. — А я ноги стоптала, вот, — и она вытянула вперед изящную ножку, обутую в белую туфлю. — Посмотрите, посмотрите!