Аниска - [6]

Она стянула с мальчика плавки и ей прямо в лицо уткнулся огромный, совсем не юношеский хуй с большими набухшими яйцами. "О? Да он больше, чем у Пети!" — приятно удивилась Аниска и осторожно лизнула вишневую, налившуюся кровью головку. А потом, отбросив всякий стыд, глубоко надвинулась на нее ртом…

…Мальчик оказался настоящим чудом. Почти четыре часа он без устали ебал, лизал, целовал и сосал Аниску, то рыча как зверь и гневно долбая ее своим горячим поршнем, то — в мгновения перед оргазмом и во время его — издавая жалобные стоны насмерть раненого лебедя. Иногда к ним присоединялся Ломакин. Вдвоем с турком они замыкали Аниску в горячий, потный сандвич, поочередно или одновременно работая над ее соседними отверстиями, или наоборот, молча, без слов понимая друг друга, по-братски распределяли анискино горло и таз.

А Аниска? Если бы кто-нибудь спросил потом, как чувствовала себя в те мгновенья Аниска, она бы ответила одним словом — улет! И добавила бы — полный улет! Правда, пару раз она чуть не захлебнулась фонтаном спермы мальчика, а под душем, куда несколько раз бегала мыться, исключительно трудным оказалось смыть с себя запах терпкого турецкого пота, но зато какие были ощущения! "Прав, прав милый Слава! — счастливо думала Аниска, стоя под мощными струями воды. — Какая это свобода и кайф!" — и она снова шла в комнату и осатанело бросалась на кровать в объятья ненасытных любовников…

Под конец, когда мальчик совсем обессилел и больше уже ничего не мог, он упал лицом на взмыленное от езды анискино лоно и принялся сосать маленький, опухший от непрерывного наслаждения бутон. У Аниски сил тоже не осталось, она лишь тихо постанывала от наслаждения, поглаживая кудрявые волосы любовника. Слава за эти часы не раз заряжался кокаином. Несколько раз он включал камеру и снимал как турок дерет Аниску, но никто их них не протестовал — наоборот — им это нравилось и дико возбуждало, поэтому каждому хотелось показать себя более талантливым и умелым актером и завоевать симпатии несуществующих (пока?) зрителей…

А потом Аниска отрубилась и все исчезло…

Проснулась она аж на следующий день около полудня и разбудил ее аромат кофе, плывший по номеру. Губы опухли, низ живота и попа слегка болели, но особенно сильно ломило мускулы бедер. Сознание однако было чистым и ясным, и девушка не чувствовала никакого похмелья. "Да, погуляли, милая, поскакали на кониках… — подумала Аниска. — Вот и вышло, что ты настоящая блядь и вроде этим открытием не стесняешься…"

— Ээй! Открой глазки, соня! Я ведь знаю, что ты уже не спишь! — прозвучал хриплый, нежный голос Славы.

Аниска открыла глаза. Художник стоял, наклонившись над ее кроватью, а рядом на столике пестрел тарелочками поднос с завтраком и дымящаяся чашка кофе.

— Кушать подано, мадемуазель, извольте, я вас покормлю! — Слава взял в одну руку чашечку, а в другую бутербродик.

Аниска поела с большим аппетитом, а потом так и осталась валяться на кровати, потягивая кофе. В отличие от нее художник выглядел довольно бодро, он напевал приятным баритоном какую-то песенку и быстро рисовал карандашиком в блокнот пейзаж за окном. Однако Аниска чувствовала, что от Славика попахивает шампанским, да и движения у него отличались резкостью. "Уже успел нанюхаться", — с огорчением подумала девушка.

Вдруг художник бросил блокнот на стол и сел к Аниске на кровать. Его глаза пытливо уставились на девушку.

— Ну и как ощущения? Понравилось?

Аниска задумалась, подмигнула и показала Славке язык.

— Ах ты, моя баловница! — засмеялся художник, а потом почему-то сделался серьезным и откинул низ простыни, которой были укрыты ноги девушки. Он взял в руки правую анискину ступню, длинную и изящную, поднял ее, медленно перебирая пальчики, и нежно поцеловал.

— Аниска, выходи за меня замуж, а? — сказал он.

Аниска от неожиданности чуть не поперхнулась кофе.

— Слав, ты это серьезно? — спросила она, откашлявшись.

— Да, предлагаю на полном серьезе — выходи за меня. Нам ведь так хорошо. И вдвоем, и втроем. Правда, мне сорок, а тебе всего двадцать пять. И если я через пару лет не буду давать тебе то, чего ты ожидаешь от меня в постели, ты обязательно в какой-то момент пойдешь налево. Поэтому лучше уж делать все вместе, как мы это делали вчера. Быть одной командой. Что скажешь?

— Знаешь, Слав, я не могу вот так сразу все решить, — осторожно ответила Аниска. — Можно я подумаю?

— Конечно подумай! — обрадовался художник и добавил:

— Так если тебе понравилось вчерашнее, хочешь повторим? Завтра? Послезавтра? Как и договорились — мальчиков выбираешь ты!

— Ну, Слав, ты и развратник! — протянула, смеясь, Аниска и накрылась подушкой. Через секунду она высунулась, снова подмигнула художнику, открыла рот и медленно стала водить языком по воздуху, будто вылизывая что-то…

…До конца отдыха оставалось еще десять дней и Аниска с художником провели их максимально полноценно…

* * * * *

…И снова зарядили трудовые будни. Аниска вспомнила, что она еще студентка и принялась ходить на лекции. Станислав Сергеич, Слава, рисовал.

Правда, поведение его начало тревожить девушку.

Художник крепко подсел на кокаин. Как он признался однажды по пьянке, в Турции за две недели он надышал порошка на двадцать тысяч долларов. Аниска охнула и схватилась за щеки.