Анимация от Алекса до Я, или Всё включено - [41]

И вот ноги, против воли, по призыву сердца, понесли меня в это девственный оазис, куда доселе не ступала нога спортсмена, обутая в шлёпки 42 размера.

Первые, на кого я натолкнулся взглядом, были три полуобнажённые нимфы в небесном сиянии, нежно щебечущие и натирающие спинки друг дружке солнцезащитным кремом. Я опешил, сглотнул слюну, помотал головой, чувствую себя фавном, забредшим к райскому пруду. Посмотрел на ладони и пальцы, убеждаясь, что не сплю и я не фавн. Насколько я знал из мифологии руки у фавнов более волосатые, чем у жителей Архангельска.

Стало быть это завораживающее зрелище происходило наяву. За недолгое время, проведённое здесь, я, оказывается, отвык от столь близкого созерцания стройных, прекрасных, гибких девичьих тел. Сначала пожилые немки, затем наши дамы-бухгалтера и распространители косметики «avon» неопределённых лет и пышных форм, будто сошедшие с полотен Рембрандта и Тициана. Отвык и Мустафавн, тяжело дышащий за моей спиной. «Откуда он здесь взялся?» — невольно озадачился я, ведь обычно в это время он только приканчивает завтрак и переходит к сигарете. По опыту я знал, что из ресторана раньше срока и искуренного до фильтра табачного изделия его и пожарной сиреной не сгонишь.

На этот звук Мустиной астмы, среагировали и юные нимфы, узревшие нас среди зелёных зарослей с совсем не обаятельно разинутыми ртами. Зрелище, наверное, было ещё-то, поскольку они прыснули и защебетали дальше о своём, о девичьем, изредка бросая в нашу сторону заинтересованные взгляды и кожуру мандаринов, стараясь попасть в ротовые корзины. Я опомнился, минуты через две вышел из транса, выплюнул кожуру, закрыл рот себе и приятелю, кашлянул для солидности, приосанился и вышел из зарослей, небрежно-разудалой походкой деревенского гармониста, первого парня на селе. Походка удалась ровно до того момента, как на моём пути встретился глиняный горшок для тушения окурков, наполовину заполненный песком. Рефлекторно ругнувшись, я устранил препятствие, вытащив шлёпку с ногой из горшка с третьей попытки. По этикетке на упаковке солнцезащитного крема я определил, что эти нимфы отечественного производства, но решил немножко покрасоваться своими познаниями в заморских языках и, так же небрежно-разудально окунув испачканную песком и пеплом стопу в бассейне, обратился к ним сначала на турецком.

— Гюнайдын чок гюзель кырмызы. Насыл сын? Хош гелдиниз. Не йапюрсен бугюн акшам? Сене севьёрум. (Доброе утро, очень красивые девушки. Как дела? Добро пожаловать. Что вы делаете сегодня вечером? Вы мне нравитесь.)

Они переглянулись и пожали плечиками в непонимании.

Я отдышался, оглянулся на Мустафавна, мол: «Как тебе, а?» Но на меня тот не реагировал и челюсть его снова была нараспашку.

— Гутен Морген ди неттен дамен. Шпрехен зи-дойч? Иш бин матросен. Ахтунг, зергут. (Доброе утро милые дамы. Говорите по-немецки? Я был матросом. Внимание, это хорошо.)

Здесь они уже распознали что-то фонетически знакомое, но, мило улыбаясь, ждали продолжения, с опаской поглядывая на призрак Таркана-ротозея в кустах.

— Good morning, beautiful ladies. How are you? Where are you came from? (В принципе то же самое, с вопросом, откуда они прибыли.)

— We are from Moscow, — ответила одна из нимф.

— Moscow? Moscow.. I heard something about it.. Where it is? (Москва… Я слышал что-то об этом. Где это?)

— It is in Russia.

— Russia… Let me remember… Russia..A, its okey..But I thought, its disappeared in ocean together with Atlantida. (Россия… дайте вспомнить… Россия. А, ага. Но я думал, она исчезла в океане вместе с Атлантидой.)

Нимфы выразили удивление моими познаниями в географии и в отрицании покачали прелестными головками:

— О, Russia. Of cause. That barbarian country with wild tribes, bears and terrible juice, famous like vodka. (А, Россия. Конечно же. Та варварская страна с дикими племенами, медведями и ужасным соком, известным как водка) How such beautiful ladies» as you living here? (Как такие прекрасные девушки как вы, живёте там?)

Одна из нифм, обладала бОльшими познаниями в языке саксов, ютов и норманнов, поэтому я дождался её перевода для подружек и новых дружелюбных улыбок.

— Noоо… You are wrong. Russia is modern country. (Нет, вы ошибаетесь, Россия современная страна.)

— Россия великая наша держава, Россия священная наша страна, могучая воля, великая слава и дальше в куплете ещё есть слова, — пропел я баритоном.

Девчонки засмеялись и замахали руками:

— Да ну тебя. Ты русский что-ли? Издеваешься?

— Не издеваюсь, а дурачусь.

Посыпались вопросы кто я, откуда здесь, что за бейдж с именем Alex, зачем свисток и горшок с песком в руках. Все вопросы были понятны кроме горшка. Что за горшок? Я посмотрел на руки. В них, в положении убаюканного младенца, покоился тот самый зловредный горшок с окурками в который я разудало вляпался. Я небрежно отшвырнул его в сторону.

— Ауч, — Мустафа протирал глаза и сплёвывал песок, попавший в открытый рот.

— Я здесь на ответственном задании. Меня обучили забытому искусству дзэн-шейпинга, внедрили в турецкий отель, чтобы однажды утром, а именно 4 мая, явиться к этому бассейну, найти трёх очаровательных девушек и пригласить на утреннюю зарядку.