Английский дом. Интимная история - [62]
Около 1660 года начинает складываться обычай оформлять комнату в едином стиле, достигающий кульминации в наши дни; примером тому может служить гостиная моей бабушки с красным бархатным гарнитуром мягкой мебели.
Еще более уютный и гостеприимный вид придавал комнатам, украшенным драпировками, мягкий свет восковых свечей или самодельных, с фитилем из ситника. В домах бедняков они служили единственным источником света. Губчатый стебель этого болотного злака очищали от верхнего слоя, а затем пропитывали горячим жиром. Получалась длинная и тонкая слегка изогнутая свечка, которую закрепляли в специальном держателе. Такие держатели еще и сегодня можно увидеть на стенах старинных домов. Чтобы свеча давала больше света, ее поджигали сверху и снизу (отсюда пошло английское выражение burning the candle at both ends — «жечь свечу с обоих концов», то есть «прожигать жизнь», «безрассудно растрачивать силы и здоровье»). Свеча сгорала за двадцать минут, и этот отрезок стали использовать в качестве единицы измерения времени. Соседки нередко объединялись: по вечерам собирались по очереди у кого-нибудь дома и при тусклом свете общей свечи занимались шитьем или починкой одежды. Благодаря дешевизне травяные свечи дожили в домах бедняков до XX века.
Еще одним источником света служил огонь очага. Следует отметить, что в старину тусклое освещение воспринималось как норма; мало того, многие вещи люди умудрялись делать в темноте. Так, персонаж романа Элизабет Гаскелл «Крэнфорд» (1851) Мэтти Дженкинс, экономя на свечах, зимой «вязала в темноте у огня». Читать при слабом свете очага трудно, но при поголовной неграмотности сельского населения такой проблемы не возникало: в минуты отдыха крестьяне пели песни или рассказывали друг другу сказки и баллады.
Зажигать сразу много свечей могли себе позволить только богачи. Выражение «игра не стоит свеч» напоминает нам о том, что свеча воспринималась как расчетная единица: жечь свечу означало сжигать деньги. Иногда свечи жгли демонстративно, не считаясь с расходами: например, во время церковных праздников зажигали доставленные из Венеции и Антверпена восковые свечи, чтобы подчеркнуть торжественность церемонии.
В 1731 году сэр Роберт Уолпол[91] принимал в своей резиденции Хоутон в Норфолке герцога Лотарингского. Гости были потрясены: парадный зал и гостиная утопали в свете; в первом горело сто тридцать, во второй — пятьдесят восковых свечей. Приглашенные тихо обсуждали специально запущенный слух о том, что в знак особого уважения к герцогу Уолпол не поскупился и истратил на освещение 15 фунтов стерлингов.
Восковые свечи не чадили, их фитили не нужно было подрезать, поэтому их охотно вставляли в висевшие под потолком люстры.
На свечи существовала фиксированная цена, и при найме человека на работу нередко оговаривали, сколько свечей полагается ему ежедневно. При королевском дворе на каждого слугу выделялось определенное количество дров, пищи и свечей. В дело шли и огарки, вокруг которых в крупных домохозяйствах вспыхивали жаркие споры: собирая и продавая их, слуги неплохо зарабатывали.
Но и правительство по-своему наживалось на потребности людей освещать жилища. В 1709 году был введен налог на восковые свечи — по четыре пенса за фунт. С одной стороны, эта мера вызывала у людей сильное недовольство, с другой — когда к приходу гостей хозяева зажигали, несмотря на налог, свечи, первым это льстило.
У восковых свечей существовал более дешевый заменитель — сальные свечи, изготовляемые из животного жира. Считалось, что по качеству они выше травяных. Лучшие сальные свечи делали наполовину из бараньего, наполовину из коровьего жира, потому что «свечи на основе свиного сала чадят густым черным дымом и издают отвратительный запах». Впрочем, вонь источали и те, и другие, да и выглядели отталкивающе — неприятного коричневого цвета: «При горении от старой сальной свечи исходят мерзкий смрад и удушливый дым». В голодные годы доведенные до отчаяния люди питались сальными свечами — ужасными на вкус, но калорийными.
Мастерство изготовителя состава для свечей высоко ценилось, и в 1390 году свечное дело было занесено в перечень существовавших тогда ремесел. В 1462 году «Почтенной компании изготовителей сальных свечей» была пожалована королевская грамота.
Помимо неприятного запаха, сальные свечи имели еще один недостаток: с них требовалось снимать нагар. Каждые несколько минут фитиль приходилось подрезать, иначе свеча оплывала и начинала чадить. Поэтому свечные щипцы были непременным атрибутом каждой гостиной. Лишь в 1820 году французы изобрели крученый фитиль, который горел без нагара.
Разумеется, в век свечей и каминов были несчастные случаи. Лондонский резчик по дереву Ниемая Уоллингтон из многолюдного прихода Сент-Леонард-Истчип в лондонском Сити несколько раз буквально чудом не сгорел заживо. Как-то раз слуга Уоллингтона Обадия вопреки правилам взял в свою комнату горящую свечу, и та упала, спалив «пол-ярда простыни и постель с тюфяком». Находчивый Обадия разбудил приятеля, служившего в том же доме, и «вдвоем они принялись мочиться на огонь».
В этой книге Люси Уорсли, английский историк, автор целого ряда бестселлеров на исторические темы, рассказывает, как убийство — темное, постыдное деяние, последнее средство отчаявшихся или подлое оружие негодяев — стало британской национальной одержимостью. Она показывает, как это увлечение привело к возникновению целого нового мира развлечений, включающего детективные романы и пьесы, живопись и кинофильмы, поэтические произведения и документальную криминальную журналистику. У нее получилась захватывающая история о том, как преступление превратили в искусство.
Эта новая биография Джейн Остин отличается от прочих особой погруженностью в эпоху, чрезвычайно бережным и точным воссозданием атмосферы, в которой жила и творила автор любимых миллионами читателей произведений. Дочь сельского пастора, Джейн никогда не имела собственного дома и всю жизнь была вынуждена переезжать с места на место, иногда пользуясь гостеприимством богатых родственников, а временами ютясь в съемном жилье. Историк английского быта Люси Уорсли ведет читателя по связанным с жизнью и творчеством великой соотечественницы адресам, знакомя читателя с миром окружавших ее вещей и воссоздавая атмосферу ее повседневной жизни.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.