Английские народные сказки - [41]

Рыцарь с крылатым драконом на щите только посмеялся рассказу дровосека.

«Неужто найдется такой глупец, — подумал он, — что, однажды увидев столь прекрасный рог, не попытается им завладеть!»

В тот же день рыцарь возвращался с охоты усталый; его мучили жара и жажда, и он вспомнил про чудесный холм и волшебный рог. Он отослал своих спутников и, как научил его дровосек, один поднялся на холм и громко сказал:

— Хочу пить!

И тотчас — как и предсказывал дровосек — появился виночерпий в темно-красной одежде и протянул ему большой рог, усыпанный драгоценными камнями.

Алчность обуяла рыцаря, когда он увидел это сокровище. Он схватил рог и только пригубил, как в жилах его запылала кровь и он решил похитить рог.

И вот он выпил весь напиток до капли, но вместо того чтобы вернуть рог виночерпию, как подобало благородному рыцарю, ринулся вниз с холма и бросился бежать.

Теперь послушайте, какая судьба постигла этого рыцаря, что носил на своем щите крылатого дракона, но потерял свою рыцарскую честь и украл волшебный рог!

В те времена сам граф Глостерский не раз поднимался на чудесный холм, чтобы утолить жажду из волшебного рога и отдохнуть. И вот он узнал, что бесчестный рыцарь нарушил этот добрый обычай. Граф напал на похитителя в его же замке и убил его в честном бою, а волшебный рог забрал. Но — увы! — граф не вернул сокровища волшебнику-виночерпию, а отдал его своему государю и повелителю королю Генриху Старшему.

И с тех пор, хоть весь день стойте на волшебном холме и повторяйте: «Хочу пить!», — вам уж не посчастливится пить из волшебного рога.

СОРОЧЬЕ ГНЕЗДО

Давным-давно, предавно,

Когда свиньи пили вино,

А мартышки жевали табак,

А куры его клевали

И от этого жесткими стали,

А утки крякали: «Кряк-кряк-кряк!», —

со всего света слетелись к сороке птицы и попросили ее научить их вить гнезда. Ведь сорока — лучшая мастерица этого дела! Вот собрала она всех птиц вокруг себя и начала показывать им, как и что делать. Сначала взяла немножко грязи и слепила из нее что-то вроде круглой лепешки.

— Ах, вот как это делается!.. — сказал серый дрозд и полетел прочь.

С тех пор серые дрозды так и вьют себе гнезда. Потом сорока раздобыла несколько веточек и уложила их по краю лепешки.

— Теперь я все понял, — сказал черный дрозд и полетел прочь.

Так черные дрозды и поныне вьют себе гнезда.

Потом сорока положила на веточки слой грязи.

— Все ясно, — сказала мудрая сова и полетела прочь. С тех пор совы так и не научились вить гнездо как следует.

А сорока взяла несколько веточек и обвила ими гнездо снаружи.

— Как раз то, что мне надо! — обрадовался воробей и упорхнул.

Потому воробьи и до нынешнего дня вьют себе гнезда как попало.

Ну, а сорока-белобока раздобыла перышек и тряпочек и выложила ими все гнездышко, так что оно стало уютным-преуютным.

— Это мне нравится! — воскликнул скворец и полетел прочь.

И в самом деле у скворцов очень уютные гнезда.

И так каждая птица — послушает немножко, не дослушает до конца и улетит.

А тем временем сорока-белобока все работала и работала, ни на кого не глядя. И вот осталась при ней одна-единственная птичка — горлица. А надо вам сказать, что горлица эта и внимания не обращала на работу сороки, только без толку твердила:

— Мало двух, белобока, мало дву-у-ух…

Сорока, наконец, услышала ее слова — как раз когда укладывала веточку поперек гнезда — и сказала:

— Хватит и одной!

Но горлица все твердила:

— Мало двух, белобока, мало дву-у-ух…

Тут сорока рассердилась и воскликнула:

— Хватит и одной, говорю тебе!

А горлица опять свое:

— Мало двух, белобока, мало дву-у-ух!

Тут сорока огляделась по сторонам, видит — все птицы разлетелись кто куда, одна только глупая горлица осталась. Рассердилась сорока и улетела, и с тех пор закаялась показывать птицам, как вить гнезда.

Потому-то разные птицы и вьют себе гнезда по-разному.

ПИТЕР-ПРОСТАЧОК

Жил в одной деревне парень. Жил он вместе с матерью, старухой вдовой, а звали его Питер. Был он малый добрый, статный, сильный, но слишком уж простоватый. Материнских кур и то едва умел пересчитать, а их и всего-то было два десятка. Если он что-нибудь покупал, хоть на три пенса, то никак не мог сообразить, сколько ему полагается сдачи с шиллинга. А когда ходил на базар, ни разу не обошлось без того, чтобы его не надули. Нельзя сказать, что он был лентяй, просто бедняге Питеру ума не хватало.

— Эх, мама, — говаривал Питер, — будь я хоть чуточку поумней, я бы не был для тебя такой обузой!

— Да, Питер, — отвечала мать со вздохом, — что и говорить, умом тебя бог обидел, но малый ты хороший, да и силенок у тебя на двоих хватит, так что не печалься. Лучше сбегай наверх и принеси мне три пуговицы — надо мне их к твоей куртке пришить. Да запомни хорошенько — три принеси. Не две и не четыре, а три!

Но все равно Питер мучился, что он такой глупый, и то и дело приставал к матери, сетуя на свою глупость, пока, наконец, мать не сказала ему:

— Ну, если тебе так уж хочется поумнеть, ступай к мудрой старухе вещунье, что живет на холме. У нее, говорят, ума палата и всякие волшебные книги есть, и порошки, и снадобья. Может, она и тебе ума прибавит.

Вот Питер кончил свою работу и тронулся в путь. Взобрался на вершину холма и увидел хижину вещуньи. Из трубы валил дым, а на пороге спал черный кот.