Английская Утопия - [45]
В этой ранней стадии своей работы Свифт интересуется вопросом размера человеческого тела и возвращается к нему во второй книге, написанной, по-видимому, вскоре после возобновления работы над «Путешествиями Гулливера», и, если судить по первому впечатлению, почти за один присест. В этой книге Гулливер посещает Бробдингнег, где жители были выше его ростом настолько, насколько он превышал лилипутов. Бробдингнег представляет собой обыкновенную Утопию изобилия, а не идеальное государство; об этом свидетельствует (хотя и не без непристойностей и недостатков) шокирующий отчет нищих, однако эта Утопия все же обладает теми достоинствами, какие более всего были по душе Свифту. Градация общества соблюдена: перед нами страна простых, процветающих, усердно работающих йоменов со здоровыми кулаками, чьи потребности в полной мере удовлетворены туземными торговцами и ремесленниками. Народ вооружен, и поэтому нет надобности в постоянной армии или особой государственной машине управления, органы управления сведены к минимуму. Ни один закон не может по количеству слов в нем превышать число букв в алфавите страны. Нравилось Свифту и то, что в ней совершенно не было морских портов, а следовательно, отсутствовала внешняя торговля.
Размерам тела бробдингнегов подстать их героические душевные качества, так что когда их король высказывает свое суждение о Европе, полностью совпадающее с мнением Свифта, в основе его лежат именно размеры людей:
«Я не могу рассматривать ядро вашего народа иначе, как наиболее зловредную породу той отвратительной мелкой вши, которой природа разрешила ползать по поверхности земли».
Выраженная в этих двух книгах философия Свифта заключается в том, что человек мог бы выдержать испытания судьбы, если бы он был более развит физически, умственно и нравственно, и что возврат к жизни скромных желаний и простой добродетели мог бы обеспечить достаточное счастье.
Однако со временем во взглядах автора произошла значительная перемена. Книга первая была почти целиком написана в Англии и потому дает картину английской политики. К 1720 году Свифт уже шесть лет живет в Ирландии, и поэтому последующие части «Путешествий Гулливера» написаны на ирландском фоне, то есть в условиях страны, разоренной двумя столетиями войн и плохого управления. Народ Ирландии резко подразделялся на две группы: англо-ирландские высшие и средние слои общества, к которым принадлежал сам Свифт, и «староирландское» крестьянское сословие, униженное непереносимыми страданиями почти до потери человеческого облика. Именно в то время Ирландия была больше, чем когда-либо раньше или позже, завоеванной провинцией, стоявшей на грани полной утраты своего национального самосознания. Когда Свифт описывал процветающее сельское хозяйство в Бробдингнеге, перед глазами у него было умирающее от голода крестьянство Ирландии.
Именно в 1720 году Свифт опубликовал первую из своих серий ирландских памфлетов, побуждающих народ развивать ресурсы своей родины, так же как сделали бробдингнеги, ничего не ввозившие из других стран, особенно из Англии. За этой серией последовали в 1724 году его наиболее знаменитые «Письма обойщика», сделавшие Свифта человеком, известным всей стране. Они привели к провалу законопроекта Вуда о полупенсовом налоге. Но и победа не смогла облегчить все растущее отчаяние Свифта. Пусть он и добился частичного успеха, это не разрешало проблемы в целом, проблемы разорения Ирландии и нищеты крестьянских масс. Так, в 1729 году Свифт писал в своем «Скромном предложении»:
«Поэтому пусть никто не толкует мне о других мерах: о налоге на наших абсентеистов в пять шиллингов на фунт, об отказе от покупки всякой одежды или предметов домашнего обихода, кроме тех, которые производят или выделывают в стране… о том, чтобы научиться любить свою страну, в чем мы отличаемся даже от лапландцев и жителей Топинамбука… о том, чтобы быть хоть чуть осмотрительными и не продавать за гроши свою страну и совесть; о том, чтобы внушить помещикам хоть крупицу жалости к своим арендаторам. Наконец, о том, чтобы привить дух честности, предприимчивости и расторопности нашим торговцам…
Что же касается меня самого, я выбился из сил, обсуждая в течение многих лет пустые, праздные и нелепые бредни, и в конце концов, вовсе отчаявшись в успехе, к счастью, набрел на это предложение чтобы детей бедных откармливали и продавали для стола богатых, которое, будучи совершенно новым, заключает в себе нечто дельное и реальное, не требует расходов и значительных хлопот, находится всецело в нашей власти, так что, приняв его, мы не рискуем навлечь на себя недовольство Англии».
Предлагаемые меры были пустыми, праздными и нелепыми, потому что в Ирландии в то время не было класса, обладавшего желанием активно действовать и нужной силой для этого. Свифт также становился стар и все больше страдал от старческой слабости. И он смотрел вокруг себя с отчаянием, граничившим с безумием, и именно в этом настроении им были написаны последние части «Путешествий Гулливера».
Книга третья — самая противоречивая и сумбурная. Между отдельными ее элементами больше всего глубоких противоречий. Тут собраны некоторые как самые ранние, так и самые поздние фрагменты. Отрывок о научных прожектерах был написан около 1714 года, хотя письмо от Арбуснота показывает, что еще в 1725 году Свифт над ним работал. Сатира на прожектеров метила в Ньютона и современную науку, и эта атака не могла быть особенно успешной, потому что Свифт никогда не понимал вполне того, что он собирался осмеять. Его позиция усматривается из одного замечания о бробдингнегах:
«Костёр и рассказ, мистерия и история – это два незаменимых элемента литературы. Но каким образом один элемент, чьё присутствие служит неопровержимым доказательством утраты второго, может свидетельствовать о его отсутствии, развеивать его тень и воспоминание о нём? Там, где есть рассказ, костёр затушен, там, где есть мистерия, не может быть истории…» Вашему вниманию предлагается вышедший в 2014 г. в Италии сборник философских эссе. В издании собраны произведения итальянского писателя Джорджо Агамбена в русском переводе. Эти тексты кроме эссе «Что такое акт творения?» ранее не издавались. «Пасха в Египте» воспроизводит текст выступления на семинаре по переписке между Ингеборг Бахман и Паулем Целаном «Давай найдём слова.
Во времена испытаний интеллектуалы, как и все люди, оказываются перед трудным выбором. В XX веке многие из них — кто-то по оппортунистическим и карьеристским соображениям, кто-то вследствие преступных заблуждений — перешли в лагерь фашистов или коммунистов. Соблазнам несвободы противостояли немногие. Было ли в них что-то, чего недоставало другим? Делая этот вопрос исходным пунктом своего исследования, Ральф Дарендорф создает портрет целого поколения интеллектуалов. На страницах его книги появляются Карл Поппер, Исайя Берлин, Р. Арон и Н. Боббио, Х. Арендт, Т. В. Адорно и Д. Оруэлл, а также далеко не похожие на них М. Хайдеггер, Э. Юнгер, Ж.-П. Сартр, М. Шпербер, А. Кёстлер и другие.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.