Английская разведка вывезла Бормана из горящего Берлина - [3]

В логове

В этот день 28 парашютистов были доставлены по воздуху в занятый союзниками Брауншвейг, а оттуда на бомбардировщике «Веллингтон» доставлены в окрестности Берлина и сброшены над озером Мюггельзее. Здесь их встретили бойцы группы обеспечения и после ночевки вечером 24 апреля 12 человек на шести каяках — легких разборных каноэ — двинулись вниз по Шпрее, рассчитывая выйти в центр Берлина к часу ночи. Около полуночи впереди выросла громада моста Вайдендамм, в тени которого со стенки набережной свисала веревочная лестница, заранее установленная разведчиками группы обеспечения. Четыре человека бесшумно поднялись по ней в город, и каяки снова скрылись в темноте: они должны были вернуться на Мюггельзее и ожидать вызова. В 1.07 группа добралась до министерства иностранных дел на Вильгельмштрассе, здесь их встретили предупрежденные немецкие охранники и препроводили десантников в бункер Рейхсканцелярии. Утром Крейтона и Флеминга провели в здание министерства иностранных дел в кабинет Риббентропа. Кабинет выглядел ужасно: окон не было, все стены в оспинах от осколков, обшивка кресел изодрана в клочья, пол усыпан штукатуркой. Риббентроп невозмутимо сидел за своим столом и читал какие-то бумаги. Сообщив англичанам, что его планы изменились и что он будет выбираться из Берлина при помощи шведов, он сообщил, что Борман целиком полагается на них и примет их сегодня же. И действительно, спустившись в бункер, Крейтон и Флеминг обнаружили в своем помещении Бормана, беседующего с Брабеновой. Гюнтера куда-то увели, и Борман, исподтишка успевший осмотреть его, нашел сходство безупречным. Брабенова передала Борману его документы, предупредив, что они скорректированы в соответствии с данными Гюнтера. Быстро пробежав глазами некоторые бумаги, Борман пробормотал: «Отлично!» И предупредил, что ждать придется несколько дней, пока хаос, вызванный поражением, не станет всеобщим и все не ринутся спасать свою шкуру. Это и будет самым подходящим моментом для бегства. 30 апреля после нескольких томительных дней ожидания Борман предупредил: прорыв из бункера назначен на 1 мая. В этот день в 23 часа он вошел в камеру, сказал — пора уходить. Привели Гюнтера, вся его голова была в бинтах. Крейтон приступил к тщательному обыску Гюнтера, потом Бормана, у которого под мышками были обнаружены три ампулы с ядом. Разведчики разрешили ему оставить их у себя. В карманах Бормана, кроме несущественных мелочей, обнаружили партбилет НСДАП № 60508 и удостоверение главы Рейхсканцелярии и личного секретаря фюрера, а также личный дневник и светложелтый незапечатанный конверт без адреса. В нем ошеломленные разведчики обнаружили завещание Гитлера! Посоветовавшись, они решили все эти документы оставить при себе, и только дневник Бормана вложили в карман черного кожаного пальто, надетого на Гюнтера. Борману же они дали поддельное удостоверение мелкого партийного функционера. Тем временем коридоры бункера заполнились людьми, которые оживленно разговаривали и даже кричали во всю глотку, как опьяненные страхом или вином. Затеряться в этой толпе было нетрудно, никто не обращал внимания ни на кого. «Борман шел первым, нацепив на нос небольшие темные очки и нахлобучив фуражку до самых глаз, — вспоминает Крейтон. — Брабенова шла сбоку от него, а за ней Флеминг и долговязый доктор Людвиг Штумпфеггер, личный врач фюрера, который пристроился к нам по собственной инициативе. За ними Понтер с забинтованной головой, рядом с ним шел я. Всего в нашей группе было около двадцати человек, которые, толкаясь и спотыкаясь, пробирались к выходу. Многие из них были в бинтах, поэтому наша маскировка не выделялась». Выйдя из бункера в сад, группа обогнула рунны Рейхсканцелярии, спустилась в глубокий тоннель, который вывел ее на станцию метро около Вайдендаммского моста. Грохот канонады, огни пожарищ, дым с пробивающимся сквозь него пламенем создавали жуткую картину. «Я увидел два немецких танка, которые, скрежеща гусеницами, медленно ползли к мосту, — вспоминает Крейтон. — Впереди шли Борман и Штумпфеггер. Я крикнул своим спутникам, чтобы они укрылись за танками. Сейчас было самое подходящее время для ликвидации несчастного Гюнтера. Вытаскивая „люгер“ из кобуры, я краем глаза увидел, как Флеминг предупредительно отвел Брабенову на пару ярдов в сторону. Я щелкнул предохранителем и, подняв пистолет, прицелился в спину Гюнтеру. Расстояние было не более трех метров. Мой палец на спусковом крючке напрягся… И тут в один из немецких танков угодил снаряд. Мощный взрыв и столб пламени. Ближе всего к танку оказались Гюнтер и Штумпфеггер. Взрывной волной их швырнуло на меня, и мы втроем рухнули в глубокую воронку от бомбы. Два этих немца защитили меня от основного удара, и я отделался ссадинами и ушибами. Борман, Флеминг и Брабенова тоже были сбиты с ног, но их спас второй танк, находившийся между ними и подбитой машиной. Убедившись, что я и Борман остались живы, Флеминг с Брабеновой пошли к реке, где ждали свои. Борман кое-как поднялся на ноги и, сделав несколько шагов, спустился ко мне в воронку. При свете ярко пылающего танка он уставился на Штумпфеггера: верзила-доктор был мертв, но никаких ранений не было видно. Скорее всего смерть наступила от шока. Гюнтеру тоже ничем нельзя было помочь. Судя по тому, что у него свободно болталась рука, шрапнель поразила его в правое плечо и, должно быть, еще куда-то. У нас не было ни времени, ни охоты заниматься убитыми. Сняв с головы бинты, я увидел, что лицо Гюнтера осталось совершенно целым и выглядело совсем как лицо Бормана. Прежде чем я успел удостовериться в смерти Гюнтера, Борман отпихнул меня в сторону и, став на колени, вынул что-то из своего кармана и наклонился к самому рту Гюнтера. Повернувшись ко мне, он покачал головой и сказал: „Мертв“. Ту же самую процедуру он проделал со Штумпфеггером. Когда он встал, я надел ему на голову повязку, снятую с мертвого Гюнтера, и мы пошли дальше. Я не знаю, что за штуку доставал Борман из своего кармана. Может быть, это была ампула с цианистым калием, и Борман высыпал яд в рот Гюнтеру на всякий случай, чтобы быть уверенным в смерти своего двойника. Но подтвердить это предположение чем-то я не могу». Укрываясь за чем попало, Крейтон с Борманом добрались до парапета набережной и обнаружили Флеминга и Брабенову, пытавшихся высмотреть каяки на воде внизу. Они появились с небольшим запозданием и, приняв группу с Борманом, устремились на северо-запад к Эльбе. Этот переход по водной системе занял целых 12 дней и сопровождался быстротечными стычками с советскими войсками и даже потерями. 13 мая Борман был сдан английским коммандос напевом берегу Эльбы в присутствии самого Мортона и американского генерала Симпсона.