Англия на выезде - [7]

Картер, вероятно, был не прочь присунуть ей в багажном отделении, пока двое других будут изображать королей в буфете. Плевать за борт, убивать время, пока не откроется бар, а Картер в это время, спрятавшись за мешками с чаем и тюками с майками с надписью Я ЛЮБЛЮ ЛОНДОН, трахает датчанку, приехавшую в Англию и влюбившуюся в бульдога. Пославшую на хуй Копенгаген и приехавшую в Лондон искать приключений. Она хочет узнать дух бульдога — Картер в позиции сзади, в собачьем стиле, стараются не шуметь, потому что не хотят беспокоить других пассажиров. Только представьте. Мистер и миссис Роттердам ставят чемодан с дилдо и вдруг их взорам предстает английский хулиган, трахающий датскую красавицу. Они, наверное, не расстроятся, достанут из чемодана дилдо размером побольше и исчезнут в женском туалете. Смешные эти голландцы. Не как наши коренные англичане, которые были бы шокированы этим и позвали бы кого-нибудь в униформе навести порядок. Стюардов, чтобы задали парочке взбучку.

Гарри обернулся и посмотрел на машины и грузовики, ожидающие погрузки, водители нетерпеливо переминаются с ноги на ногу за ограждением, сетуют на потерю драгоценного времени, ждут, когда снова попадут на свободную дорогу и нажмут на газ. Смешно они это называют — Харвич Интернешл, как будто это Хитроу. Он окинул взглядом унылые здания и огромные корабли, контейнеры, переполненные автобусы. Внутри контейнеров, должно быть, ракеты, а в автобусах — отпускники, мечтающие о Стокгольме, Вене, Праге. Гарри был доволен, но настоящее наслаждение должно было придти в Голландии. Это худшая часть поездки, пересечение Ла-Манша, потому что у Гарри всегда были проблемы с паромами. Его всегда тянуло блевать, когда он путешествовал по морю. Кроме шуток, он был рад тому, что он не в рыболовной флотилии Гримсби и не в Королевском Военно-Морском Флоте. Он не протянул бы там и десяти минут. Те парни, что, пропустив пинту, отправлялись на двадцать лет бороздить моря и океаны, жили, вероятно, в каком-то ином измерении. Ублюдки натягивали бушлаты и шли в паб встретиться с приятелями, потом домой, радуясь жизни, задуть своей миссис и посмотреть на детей, потом ввалить им всем хороших пиздюлей, а потом они просыпались уже где-нибудь на пути к Ямайке. Это было малопонятно и заставляло задуматься о том, что эти люди ощущали при этом. Жена и дети здесь, а папаша где-то там, в мире, полном рома, содомии и истязаний, но это было так давно, что уже не похоже на правду. Всем наплевать на то, что они чувствовали. Вы можете поднять могильные камни, проверить все имена и даты за последние пятьсот лет, даже написать книгу об адмиралах, но это уже только история. Хотя были и неизвестные могилы. Просто скелеты на дне океана.

Гарри был мечтателем большую часть своей жизни, вечно пытался предугадать будущее, но смерть его приятеля Болти открыла глаза на многое. Это заставило его остановиться и взглянуть на мир по-новому. В мире нет места для мечтаний и сопливых идей. Парень умер меньше двух лет назад, а люди уже забыли о нем. Не то что совсем забыли, а просто он вроде как превратился в какого-то другого человека. Память умерла. Что было, то было. Воспоминания ушли прочь вместе с другими воспоминаниями. Все выглядело так, как будто все равно, жив Болти или нет. Он был известен как парень из паба, любивший выпивку, футбол и все такое, которому бандюк из Южного Лондона прострелил голову. Это все, что осталось от его жизни, и это было печально. Не в смысле выпивки или футбола, потому что все это было правильно, а в смысле того, кем он был. Все говорили, что он был хорошим парнем, и это важно, но воспоминания должны жить. Они забыли, что он был хорошим человеком, и помнили только пьянки, футбол, драки. Хотя, в конце концов, все они жили этим.

Гарри слышал, как перекликаются матросы. Паром был готов к отплытию, а часть людей оставалась здесь. Они были злы, потому что потерпели неудачу в борьбе с системой. Погрузка завершена, отправлено сообщение об отплытии. Дисплеи бегущей строкой сообщали информацию. Все слишком плохо. Он посмотрел на пассажиров вокруг, большинство выстроились вдоль борта. Они говорили на разных языках, и это вернуло его первоначальное настроение относительно пересечения пролива. Судно медленно тронулось с места, он ощутил изменение его положения и обернулся, бросив взгляд на склады и портовые помещения. Харвич делал свою работу ничего больше. Это ворота страны, здесь некогда сидеть сложа руки. Рабочие сновали туда-сюда, некоторые готовились к выходу в море на своих кораблях, пока таможенники старались не пропустить наркодилеров и жесткое порно, осматривая содержимое контейнеров со всех концов Европы и Среднего Востока, разыскивая героин, нелегальное оружие и взрывчатку, нежелательных иммигрантов и беженцев.

Ничего красивого не было в этом зрелище, и Гарри обратился взглядом к побережью, пабам и отелям, вид менялся, так как судно медленно набирало скорость, английское побережье удалялось, а люди и здания на берегу становились все меньше, съеживались по мере того, как расширялся обзор, съежившаяся нация, города растворялись в зеленых полях, паром вышел в море, и накатилась первая большая волна, говорившая о том, что все реально, что Ла-Манш глубок и опасен, Гарри слышал где-то, что моря вокруг Англии поглотили более миллиона жизней, с тех пор как начали вести записи. Он повертел головой. Надо попытаться забыть о тошноте. Он подумал о миллионе скелетов под водой, без надгробий, типа того, который мама Болти поставила на могилу сына. Островная раса хоронит своих сыновей в море.