Англия и европейское содружество - [7]

Нам сказали также, что это необходимо для преодоления нашей этнической обособленности, нашей национальности, наших предрассудков, наших традиций, и поэтому после того, как это произойдет, мы во веки веков будем жить счастливо как многонациональное сообщество.

Я могу сказать вам заранее, что произойдет нечто противоположное. После семидесяти трех лет жизни в Советском Союзе, который должен был быть, в теории, счастливой семьей народов, у нас было столько этнических конфликтов, сколько не могло появиться ни в одной другой стране.

Нам говорят сегодня, что их цель — всеобщее процветание. Наша экономика станет сильной по сравнению с экономикой Соединенных Штатов, способной конкурировать с ней и стоять на страже наших интересов. Произойдет нечто противоположное. Зарегулированная, субсидиро-ванная, глупо организованная, коррумпированная экономика Европейского Союза станет очень слабой, и люди станут все более и более бедными и зависимыми от Соединенных Штатов.

Что касается Гулага, то он, боюсь, продолжит развиваться. Я обратил внимание — и я уверен, что вы тоже — на то, что игра, в которую играют меньшевики на Западе с этим Европейским Союзом, очень похожа на игру, которую вел Ленин. Они паразитируют на проблемах меньшинств, они обожают эти проблемы. Ленин изобрел пролетариат и использовал его как представителя меньшинств, как выразителя их интересов, чтобы потом от их имени захватить власть и управлять страной. Западные меньшевики делают примерно то же самое. Они изобретают меньшинства или создают их.

Пару лет назад я читал в газете, по-моему, в «Геральд Трибюн», статью, в которой рассказывалось о результатах исследования будущих проблем занятости в Европе, проведенного группой европейских исследователей под эгидой Европейской комиссии. Это было замечательное и, на мой взгляд, очень показательное исследование. Из него мы узнаем, что через 15–20 лет Европе будет настолько катастрофически нехватать рабочей силы, что она вынуждена будет ввезти до 30 миллионов человек из стран третьего мира.

Это очень интересно. Начать с того, что сейчас во Франции и Германии очень высокая безработица, и в этих странах нет опасности нехватки рабочих рук. Но представим себе, что мы ошибаемся, представим, что произойдет что-нибудь в этом роде. Однако, обычная практика бизнеса, прежде всего, заключается в том, что предприятия переносятся туда, где есть дешевая рабочая сила, а не наоборот — рабочая сила не ввозится туда, где труд оплачивается высоко. Это уже выглядит противоречащим нашей интуиции. Но пусть — вообразим, что все это так и есть. Но почему из третьего мира? У нас есть много рабочих, много квалифицированной рабочей силы в России, Польше, Болгарии, Белоруссии, на Украине — миллионы человек. Но нет, Европейская комиссия не хочет, чтобы они пришли в Европу. Она хочет, чтобы это были этнически другие люди.

Будучи сам натурализованным британским гражданином, иммигрантом, я симпатизирую этим людям, стремящимся найти убежище от преследований. Я симпатизирую способности этих людей жить в мульти-этническом окружении, имея дело с самыми разнообразными вкусами и образом жизни других людей. Я очень терпимый человек. Но одно дело быть терпимым к тому, что для тебя является чем-то данным, и совсем другое дело — намеренно создавать громадную проблему. Намеренно создавать проблему, которая впоследствии превратится в разрушительную. Мы все знаем, что адаптация вновь прибывших иммигрантов, и особенно иммигрантов из третьего мира, является весьма болезненным процессом. Он будет болезненным и для иммигрантов, и для общества.

Почему они делают это? А потому, что это очень удобно. Во-первых, они получают привязанный к ним электорат, людей, которые обречены голосовать за трудовые или социал-демократические партии как единственные партии, распределяющие и перераспределяющие общественные средства и помощь, предоставляемые им. Во-вторых, мы все будем испытывать чувство вины. Это так мило. Любой, кто заикнется по поводу этой проблемы, немедленно превратится в парию. И это так удобно для того, чтобы применять репрессивные меры и затыкать рот любым оппонентам. В-третьих, окончательной целью этих людей, этих утопистов является одно-единственное большое государство на весь мир.

Мы, этакие бесчувственные, эгоистические люди, мы не понимаем этого, мы недостаточно вникаем в проблемы третьего мира. Если же привести третий мир в Европу, люди начнут симпатизировать ему намного больше. Они начнут говорить так, как говорят в Америке о Мексике — давайте поможем мексиканцам жить лучше в Мексике вместо того, чтобы они приходили к нам. Это — еще один долгосрочный проект, а потом появится другой, и так далее. Но результат его будет катастрофическим. В Европе уже существует пропорционально очень большая квота людей из третьего мира. И их очень трудно абсорбировать. Проблема будет нарастать, она примет угрожающий характер и неизбежно приведет к появлению враждебных чувств у обеих сторон.

Что же произойдет? Я не думаю, что Европейский Союз когда-либо создаст Гулаг как систему концентрационных лагерей просто потому, что у вас нет Сибири. Для того, чтобы сделать это, нужна Сибирь. Шетландские острова не так уж плохи, но они слишком малы. Но может случиться — и я хотел бы быть неправым — может случиться, что они будут направлять нас на психологичес-кую обработку. Как это мило — вместо того, чтобы проводить время в психиатрической клинике, как это было со мной в молодости из-за того, что я был антикоммунистом, что в то время считалось проявлением ненормальности, и поэтому меня следовало пичкать соответствующими лекарствами. Теперь эта более мягкая форма социализма не будет засаживать вас за решетку сумасшедшего дома, нет, они пригласят вас на коллективный курс психологической обработки. Вот что ожидает нас. И именно это будет вашей версией Гулага.