Англия, Англия - [62]
– Запишите в бортовой журнал, шкипер, – заявил он. – По моему мнению, у него отказал двигатель.
– Фриц на свою бомбу сел, – добавил Смит-«Не-Спит».
Последовала долгая пауза. Наконец в эфир вышел его величество, осмысливший инцидент.
– Мои поздравления, комэск. Бандитам указали на место, я бы сказал.
А королева Дениза, одолжив три буквы у фрейлины, звонко плюхнула на приборный щиток слово «ПОДОНОК».
– Проще пареной репы, сэр, – ответил Джонстон-«Джонни», припомнив свою финальную реплику из «Битвы за Британию».
– Но я бы напомнил, что болтун – находка для шпиона, – добавил его величество.
– Болтун – находка для шпиона, сэр.
Эскадрилья начала снижаться, делая круг над Вентнорским аэропортом, и получила разрешение на посадку. Когда дверь самолета распахнулась и духовой оркестр грянул «Королевский марш», его величество попытался припомнить, что же такого, собственно, сказал. Почему комэск, внезапно озверев, расстрелял Сэнди Декстера над Ла-Маншем? Как ужасно всегда находиться в центре общественного внимания: самые безобидные слова понимают не так. Тем временем командир эскадрильи гадал, кто и как умудрился заменить холостые патроны боевыми.
Отряд дюжих парашютистов в раздутых кринолинах, с плетеными корзинками, которые были доверху наполнены резиновыми, надежно склеенными яйцами, слетел с безветренных небес к деревенской общинной лужайке, что расстилалась перед Букингемским дворцом.
– Господи ты Бетси! – взревел с трибуны сэр Джек.
Его величество, стоявший рядом, изнывал от усталости. День был жаркий; кроме того, на дне его души все еще не утихали угрызения совести из-за вчерашнего воздушного боя с Сэнди Декстером. Дениза, правда, головы не потеряла; молодец Дениза – лучший друг, товарищ и сестр. Но сам король втайне чуть-чуть расстроился – все-таки нехорошо сбивать журналистов – и даже спросил своего референта, нельзя ли помочь вдове Декстера анонимным пожертвованием. Референт обратился к пресс-секретарю, который доложил, что к семейным узам Декстер, судя по всему, не стремился – если честно, кое-какие его наклонности этому препятствовали, – что несколько утешило его величество.
Плюс – торжественная встреча в аэропорту; конечно, Остров – место необычное, вот только приветствие сэра Джека Питмена мало чем отличалось от приветствий некоторых президентов, чьи имена он тактично утаит... хорошо еще, Питмен не полез целоваться. Потом прокатились на вертолете. Остров с птичьего полета – ну, это было еще ничего, забавно. Этакий видеодайджест Англии: вот Биг-Бен и тут же – музей Шекспира в доме Анны Хэтуэй, а рядышком меловые скалы Дувра, стадион Уэмбли, Стоунхендж, родной старый дворец и Шервудский лес. Робин Гуду они послали сообщение на пейджер; в ответ разбойники обстреляли вертолет из луков.
– Бессовестные канальи, – проорал Питмен, – сладу с ними нет.
Его величество засмеялся первым и, выказывая свое знаменитое королевское хладнокровие, сострил в ответ:
– Хорошо еще, вы им зениток не дали.
Потом был бесконечный строй рук, протягиваемых для пожатия, всякой твари минимум по штуке – Шекспир и Фрэнсис Дрейк, ослик Мафин и ветераны из госпиталя в Челси, и целая футбольная команда, и доктор Джонсон (кошмарный, кажись, тип), Нелл Гвинн, Боадицея и больше сотни далматинцев, мать их за ногу. Странное это дело – здороваться за руку с собственной прапра-не-упомнишь-сколько-прабабкой, тем более когда она шуток не понимает и строит из себя королеву-императрицу. И кстати, еще неясно, хорошо ли это – представлять ему Оливера Кромвеля. В сущности, большой моветон. А вот Нелл Гвинн – ого-го-девка, подумал он, эта самая штучка с вырезом и апельсины, знаете ли... Но Дениза умудрилась как-то так спросить: «Думаешь, они настоящие?» – словно холодной водой обдала. Все-таки стервоза она, эта Дениза; лучший друг, товарищ и сестр, но иногда стервенеет чисто так. Если бы не ее острый нюх на косметическую коррекцию... а в том, что касалось косметической коррекции, его величество был человеком старой закалки, то есть мог любоваться красотой лишь в той мере, в какой не подозревал о ее рукотворном происхождении. Перед его мысленным взором развернулась сцена: шаловливая возня, апельсины катятся под кровать, дружище Хорек-Королек заявляет... как там говорят лягушатники?.. право сеньора... и в самый неподходящий момент в голове всплывают слова Денизы: «Думаешь, они настоящие?» Вот облом бы вышел.
Ланч. Куда ни приезжаешь, от ланча никуда не деться. Данный прошел бы лучше, если бы ему поменьше подливали эджстоунского вина, которым, как заключил его величество, Остров гордится зря. Затем – многочасовое стояние на почетной трибуне под жгучими лучами солнца. Мимо промаршировали гвардейцы, проехала колонна празднично украшенных лондонских такси (откровенно говоря, все равно что у окна в Бук-хаусе стоять), проползли исторические «живые картины» и карнавальные колесницы, стонущие под грузом мифов. Он увидел бифитеров и малиновок шестифутового роста, слаженно пляшущих на снегу, который почему-то не таял от зноя. Он внимал духовым и симфоническим оркестрам, рок-группам и оперным дивам – все это были виртуальные проекции. Прогарцевала на коне леди Годива, и из невинного любопытства он поднес к глазам бинокль – надо же было проверить, виртуальная она или нет? Получив тычок в левый бок, он повелительно поднял царственную шуйцу, призывая королеву к молчанию. Впрочем, на людях Дениза знала свое место, и обошлось без гадких фразочек о целлюлите и подтяжках. Да, леди Годива – это класс.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».