Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - [77]

»[639].

На следующий вечер он был на одном из вечеров Муры Будберг в Эннисмор-Гарденз вместе с другими предполагаемыми советскими агентами, в том числе издателем Джеймсом Макгиббоном, который тогда находился под наблюдением. Наблюдатель доложил: он «склонен думать, что Будберг – нежелательное знакомство для человека с характером и положением Бёрджесса, поэтому, возможно, вы посчитаете это наблюдение полезным»[640].

В пятницу 21 июля – «7:30 – выпивка на прощание» – Хьюит устроил прощальную вечеринку для Бёрджесса в его квартире на Нью-Бонд-стрит. «Мы решили, что на вечеринке будет только шампанское и сыр бри с деревенским маслом и хлебом из грубой ржаной муки», – писал Хьюит. Среди приглашенных были Гектор Макнейл, Фред Уорнер, Энтони Блант, Гай Лидделл, Джеймс Поуп-Хеннесси, Вольфганг фон Путлиц, Деннис Проктор, Тесса Мейор, Пэт Льюэлин-Дэвис, Питер Поллок, Дэвид Футмен, баронесса Мура Будберг и Горонви Рис[641].

Это был круг Бёрджесса – от шпионов и охотников за шпионами до высших политических деятелей, дипломатов и кембриджских приятелей. Горонви Рис не смог прийти, но это не помешало ему оставить несколько разных рассказов об этой вечеринке, где утверждается, что это было более шумное и разнузданное мероприятие, чем получилось в действительности. Согласно Рису, было два очень грубых молодых человека из рабочих, которых явно подобрали на улице… алкоголь тек рекой. Один из них ударил другого бутылкой по голове. Другой остался с известным писателем, который, проснувшись утром, увидел, что из его квартиры исчезло все ценное»[642]. А Джек Хьюит вспоминал, что «вечеринка была сдержанной и респектабельной. Я не помню на ней никаких «уличных мальчишек»[643].

Хьюит писал:

«Гай Лидделл и Гектор Макнейл ушли первыми. Мне сказали, что Дэвид Футмен слышал, как один из них сказал Гаю на прощание:

– Ради бога, Гай, в Штатах не забывай три вещи. Не показывай себя слишком агрессивным коммунистом. Не ввязывайся в расовые отношения и, главное, следи, чтобы не было никаких гомосексуальных связей, которые могут принести неприятности.

– Я понял, – проказливо сказал Гай. – Это значит, что я не должен подбивать клинья к Полю Робсону»[644].

Глава 27. Вашингтон

28 июля Бёрджесс отправился в Нью-Йорк. Он вышел в море на пассажирском лайнере «Карония» компании «Кунард Лайн». На борту находилось 499 пассажиров. Переход до Нью-Йорка должен был занять неделю. Не только сотрудники посольства не радовались приезду Бёрджесса. Его прибытия категорически не желала Эйлин Филби, у которой после его пребывания в их доме в Стамбуле в 1948 году случился нервный срыв. Однако старый друг Бёрджесса – Ким – разрешил ему пожить в своем доме несколько дней, пока тот не найдет собственное жилье. Эйлин была умнее. Она написала друзьям: «Как вы думаете, кто к нам приехал? Гай Бёрджесс. Я знаю его как облупленного. Он никогда не уедет из нашего дома»[645].

Позже Рис писал: «Мое сердце обливается кровью от жалости к хозяину Гая, а еще больше к его супруге. Я подумал о сигаретных бычках, потушенных о спинки диванов, подпаленных пуховых одеялах, железной решимости каждое блюдо есть с чесноком, в том числе кашу и рождественский пудинг, беспробудном пьянстве и хаосе, который Гай неизменно оставлял после себя везде. …Тем не менее я не сомневался, что его проступки будут с готовностью прощены, поскольку Гай всегда предан друзьям, вызывая в них такую же ответную преданность. Странно, но он никогда не переступал грань»[646].

Семейство Филби жило на Небраска-авеню, недалеко от Американского университета, в большом двухэтажном доме с пятью спальнями и классическим портиком. При этом нельзя сказать, что в доме было много места. Ким, Эйлин и младенец Гарри размещались в хозяйской спальне, няня-шотландка – в другой. Четверо детей делили еще две спальни. Эстер Уитфилд, секретарь и любовница Кима, жила в мансарде, куда можно было попасть по убирающейся лестнице. Бёрджессу выделили комнату в цокольном помещении, выходящую на задний двор. Вскоре после приезда Гай написал Питеру Поллоку: «Я живу в доме Филби, который весьма привлекателен, в большой комнате с ванной и отдельным входом. Эти отдельные входы мне не нравятся. Не буду писать о жизни в Вашингтоне. Скажу только, что согласен с Эриком. Делать что-то в этом городе – небезопасно и неразумно»[647].

Если Эйлин была несчастна, а Филби нервничал из-за их нового жильца, дети Филби – Джозефина, Джон, Томми и Миранда – были от него в восторге. Он всегда покупал им подарки – включая большой вигвам – и интересовался их играми, в особенности электрической железной дорогой Джона, занимавшей изрядную часть дома. Поезда объезжали препятствия – например, бутылку виски. Джон Филби позже вспоминал: «Я помню его потемневшие от никотина пальцы. Он обкусывал ногти, и от него всегда пахло чесноком. Спустя много лет в Москве отец сказал мне, что Бёрджесс хранил свой револьвер, полученный от КГБ, и камеру под моей кроватью»[648].

Бёрджесс всегда любил детей, и у него было несколько крестных – включая Джозефину Филби, а также сыновей Горонви Риса и его коллеги по МИ-5 Кембалла Джонстона. Нэнси Макдональд Херви, жившая по соседству с Филби, вспоминала: «Гай Бёрджесс относился к нам с большим дружелюбием, и мы считали его отличным парнем. Мы называли его «дядя Гай», возможно, потому, что так его звала Джозефина, но также потому, что мы всегда называли друзей наших родителей «тетя» или «дядя». Гай Бёрджесс ездил на автомобиле с откидным верхом – модель я не знаю. Он неоднократно катал нас по окрестностям и получал от этого не меньше удовольствия, чем мы. В те дни было очень круто кататься на автомобиле с откидным верхом, да и компания дяди Гая была приятной. …Он был веселый и взъерошенный»