Англичане в допетровской России - [69]

Как видно, нарушение российского законодательства британскими подданными не влекло за собой каких-либо серьезных наказаний. В крайнем случае, их просто высылали из страны.

Как бы то ни было, но условия для англичан, состоявших на государственной службе, были вполне удовлетворительными, если не сказать, хорошими. Как признавал Гордон, британцы «своим роскошным образом жизни снискали благосклонность знати»[432]. Они получали достойное жалованье, подарки от царя, селились и общались со своими соотечественниками, обзаводились семьями (как правило, женились на иностранках, обитавших в Немецкой слободе). Устраивали свой быт на английский манер: европейская мебель, утварь; визиты нарядных дам в дома друг к другу; свадебные вечеринки, балы и маскарады; скачки, игра в карты и т. д. Обо всем этом упоминал в своем дневнике тот же Гордон[433]. Для многих британцев появлялись возможности для карьерного роста и продвижения по службе. К примеру, в 1663 г. генерал-лейтенант Далйелл был произведен в генералы, а генерал-майор Драммонд получил чин генерал-лейтенанта[434]. Неудивительно поэтому, что далеко не все британцы спешили покинуть Россию по истечении оговоренного контрактом срока службы. В особенности, отмечала О. В. Дмитриева, это касалось моряков, канониров и капитанов судов, получавших высокое жалованье[435]. «Свободное проживание в России большинству из этих иноземцев так нравилось, что они с радостью оседали в нашем отечестве, — отмечал Н. Зезюлинский, — около Москвы и в самой Москве»[436].

Пожалуй, единственным серьезным препятствием для продолжения службы для многих британцев становилась несвоевременная выплата жалованья, либо его выплата в обесцененной медной монете. Об этом в своем дневнике неоднократно упоминал Гордон. При заключении договора ему обещали платить жалованье серебром, «или другой равноценной монетой», но в 1661 г. расплатились «низкой медной монетой». Предвидя «невозможность существования, не говоря уж об обогащении», шотландец стал подумывать о том, чтобы «вырваться» из России. В конце концов, добившись повышения жалованья «на четвертую часть», Гордон решил продолжить службу.

Другим неприятным моментом во взаимоотношениях британских специалистов и московских властей являлось нарушение сроков договора и нежелание отпускать иноземцев на родину. К примеру, в Сборнике императорского русского исторического общества сохранилась челобитная от 1602 г. английских специалистов — аптекаря Рыцаря, серебряных дел мастеров Ганца Тинка и Юрия Хинса на имя царя Бориса Годунова. Они жаловались, что пробыли в Москве около года, «ободрались — наги и босы, а государева жалованья им опричь корму… не дано никому ничего». Царь, узнав о столь плачевном положении англичан, повелел выплатить им всем жалованье по 10 руб. и отпустить двоих на родину, а одного — «лучшего» — оставить[437]. Подобная практика сохранялась и при первых Романовых. Гордон упоминал, что генералу Далйеллу и генерал-лейтенанту Драммонду стоило «больших хлопот и трудностей» решить вопрос о своем увольнении в январе 1665 г. Однако, получив проезжие грамоты и добравшись до Смоленска, оба офицера оказались задержанными стрельцами. У них отобрали имущество, «зерно и припасы опечатали, и они вынуждены покупать пропитание для себя, прислуги и лошадей на рынке». Обо всем случившемся британцы известили Гордона, который и взялся незамедлительно хлопотать об их освобождении. В своем дневнике шотландец упоминал также об оружейном мастере Гаспаре Кальтхоффе, которого российское правительство не желало отпускать на родину, несмотря на неоднократные просьбы к царю самого короля Англии Карла II[438].

Как бы то ни было, но положение иностранных специалистов в России постепенно менялось к лучшему. В 1682 г. был издан указ о недопустимости оскорбления иностранцев, а также дозволена для них свобода вероисповедания. Даже к католикам стали проявлять большую терпимость.

Между тем, далеко не все британские специалисты заслуживали подобного к себе отношения. По признанию П. Гордона, среди офицеров, прибывших в Россию, лишь немногие служили «в почетном звании»[439]. Порой офицеры не исполняли должным образом своих обязанностей и даже отказывались выполнять приказы вышестоящих командиров. Так, в 1662 г. когда башкирские татары «стали тревожить русские гарнизоны» в Уфе, Осе и других районах, а затем подняли бунт, на их усмирение отправили полк во главе с британским офицером. «Мой полковник получил приказ выступить с полком против сих дикарей, — сообщал Гордон. — Узнав об этом, я заявил ему, что согласно моему договору уже прослужил почти год майором, я не намерен и не стану отправляться так далеко от двора (свыше 1000 верст) в оном чине, ибо мы, возможно, проведем (там) несколько лет. Поразмыслив об этом, — продолжал шотландец, — и сам не желая настолько удаляться от двора, к тому же против неблагородного врага, полковник принял меры, дабы избавиться от сего поручения»[440].

О невысоком моральном уровне ряда военных специалистов писал историк Н. Зезюлинский: «По своему уму военные… иноземцы в своем подавляющем большинстве были не выше обычной посредственности… Почти все отличались крайне убогим складом своих и нравственных понятий… Очень многие из этих иноземцев заботились не столько о поражении неприятеля, сколько о расхищении имущества у мирного обывателя… Что касается чувства чести и долга, — продолжал ученый, — то такие высокие понятия, по-видимому, совсем не были известны значительному числу состоявших на русской военной службе иноземцев»