Англичане в допетровской России - [41]
Между тем, до царя дошли слухи о том, что у датского короля Христиана IV имеются две незамужние племянницы. В Данию спешно снарядили посольство. Князь Алексей Михайлович Львов и дьяк Ждан Шипов получили строгий наказ: «Королевской племяннице быть в одной с государем вере, в истинной православной… и приехав в Российское государство, ей перейти и креститься, а иначе делу статься нельзя». Кроме того, от послов требовалось хвалить перед близкими родственниками племянницы «веру государя и его государство», а всех, кто будет эти разговоры поддерживать, одаривать и «впредь обнадеживать государевым жалованьем».
Самое интересное, что ни царь Михаил, ни его ближайшее окружение не знали, руки какой из племянниц надлежало просить. Право выбора оставалось за посланниками. Им предстояло поднести обеим девушкам по 40 соболей и определить, которая из них «возрастом, лицом, белостью, глазами, волосом» подходит, и нет ли какого увечья, «какая из них годна к великому делу, чтобы была здорова, собою добра и разумна; которую сочтут годною, на ту и указать королю, предлагая ему чинить с ней с ними договор». Выбор послов пал на старшую племянницу — Доротею Августу, которая показалась им «лицом и возрастом добра и в обычае добронравна». Казалось, дело пошло на лад, но тут вмешался датский король, который счел, что подобное сватовство не сулит ему никаких выгод. Послам дали ответ, что «девица сговорена уже за князя Цесарской области». Чтобы как-то смягчить свой отказ, Христиан устроил в своем дворце торжественный обед в честь русских послов, во время которого проявлял живой интерес к жизни Русского государства, расспрашивая об управлении православной церковью, ученых «немцах», музыкальном образовании и культурных пристрастиях «московитов».
Между тем, царский двор продолжал поиски невесты для царя. Летом 1622 г. к королю Швеции Густаву Адольфу направили переводчика Посольского приказа Елисея Павлова с двумя грамотами. В одной из них Его Величеству предлагалось выдать замуж за государя королевскую свояченицу дочь курфюрста бранденбургского маркграфиню Екатерину с тем, чтобы «еще сильнее укрепить и утвердить прежнюю любовь между ними, государями, и между русским и шведским государствами». Как видно из данного заявления, дипломатические цели предполагаемого брачного союза выступали на первый план, их даже не пытались скрыть. Король против подобного сватовства не возражал, однако настаивал, чтобы невеста осталась в своей вере, сохранила право отправлять службу в кирхах, а также получила города с уездами. Тут уж свое несогласие с данными требованиями выразила русская сторона. 15 января 1623 г. царь и Патриарх направили переводчика Посольского приказа Андрея Англера с грамотой, в которой прописывалось, что «государскому законному супружеству статься невозможно… потому что… двух вер великие государи наши с супругами своими никогда не бывали и впредь то быть не может». К тому же, и костелов иных вер в Московском государстве не может быть, «так то православной вере противно»[262].
Поскольку подходящую партию для царя в чужих краях найти не удалось, Михаил обратился к русским невестам. Его избранницей стала княжна Марья Владимировна Долгорукая. Однако брак с ней продлился недолго: царица вскоре после венчания скончалась. Спустя год, Михаил Федорович женился на боярышне Евдокии Лукьяновне Стрешневой. Этот брак оказался счастливым. Четверо детей — сын Алексей и три дочери-красавицы радовали своих родителей, пока «роковой удар» их счастью не нанесло сватовство старшей дочери Ирины за иноземного принца.
Как когда-то в молодости сам, царь Михаил надумал породниться с датским королем Христианом IV, выдав дочь Ирину за его сына Вольдемара. В ноябре 1640 г. в Данию отправили гонца Ивана Фомина проведать про Вольдемара: «Сколько ему лет, каков собою, возрастом, станом, лицом, глазами, волосами, где живет, каким наукам, грамотам, языкам обучен?» По возвращении на родину Иван Фомин вручил царю портрет королевича и записку, в которой докладывал, что Вольдемар «двадцати лет, волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле»[263]. Подобная характеристика жениха вполне устроила царя. Начались переговоры с королем. Христиан дал свое согласие на брак, но при этом оговорил, чтобы его сын своей веры не менял. И вскоре Вольдемар со свитой в 269 человек прибыл в Москву, где был тепло встречен горожанами, которые поднесли ему золотую и серебряную посуду, соболей и ценные материи. Государь заверял, что «станет королевского сына держать у себя в ближнем приятельстве и в государской большой чести, как государского сына и своего зятя… города, села и денежная казна будет у него многая; государь велел дать ему города большие, Суздаль и Ярославль, с уездами и другие города и села, которые ему, королевичу, будут годны». Кроме того, царь обещал, что «в вере неволи не будет королевичу»
