Ангелы света - [18]

Костя и Романов переглянулись.

— Какие пещеры, какой ход, что за бред ты несёшь, отец? — решил раззадорить старика Костя.

— Да про пещеры тебе в посёлке любой расскажет, — разгорячился старик. — В войну от немцев в пещерах прятались, а после, кто чего с законом не поделил, от ментов…

— Где же твой ход, отец? Врёшь, наверное? А?

— Я вру? Ох, и молодёжь недоверчивая пошла.

От волнения старик подряд сделал несколько глотков пива и закашлялся.

— Ход этот потайной у меня на огороде. Про него все старожилы посёлка знают.

— Подожди, отец, ты не обижайся, уж больно неправдоподобным всё кажется, — вмешался в разговор Романов. — Сам посуди, у нас любой школьник знает, что пещеры на равнине расположены, в двух километрах от Верхнегорска. А по твоим словам выходит, что весь холм, на котором пионерлагерь стоит, пещерами перерыт.

— Правильно, но пещеры эти никто не рыл, они сами образовались, им может миллионы лет, — гордо вскинув голову, заявил старик. — И пещеры эти от равнины сюда тянутся, и многие соединены между собой.

— И ход в пещеры у тебя на огороде? — засмеялся Костя, откинув голову.

Старик вскочил, на мгновение, забыв даже отхлебнуть из бутылки.

— Поехали со мной! Я докажу!

И тут же в его глазах блеснул хитрый огонёк.

— Только что мне за это будет?

— Бить тебя точно не будем, — пошутил Романов. — А если ход, в самом деле, существует, от нас ящик пива.

— Ну, тогда поехали! Степаныч трепаться не любит!

— Степаныч, это кто? — едва догоняя старика, бегущего к машине, спросил Костя.

— Я! Я — Степаныч! Зовут меня так! — весело закричал старик. Для него праздник продолжался. — Ты любого в посёлке спроси, знаешь Степаныча? И тебе ответят, знаю!

Старик ещё бы, наверное, долго хвастал, непомерно превознося свою персону, если бы Романов не заметил старые «жигули» катившие по трассе вниз с холма. Это была машина Антыхина. За рулём сидела Лена.

Глава девятая

Антыхин нащупал в кармане зажигалку. Удивился, что не отобрали. Щёлкнул несколько раз. Маленькое голубое пламя осветило стены камеры, избитое осунувшееся лицо Володи.

— Чему же тебя здесь обучали, тёзка?

— Убивать меня учили, Владимир Олегович. Но не просто убивать, а из идейных, блин, соображений. Во имя очищения мира от скверны. К скверне, конечно, относятся все, кто не верит в богиню Нидабу.

— В общем, уничтожить «ангелы света» собираются всех кто не с ними. Правильно я понял?

— Правильно! Но только не тех, кто платит за убийства!

— Ты хочешь сказать, что были заказчики убийств?

— Точно утверждать не могу, но кто-то же всё это содержит!

В свете зажигалки длинная тень Володи рывком метнулась по стене, большая крепкая ладонь сжалась в кулак, словно он пытался боксировать с невидимым противником.

— Дисциплина, скажу я вам, тут страшная. С утра специальная физическая подготовка, потом молитва богине Нидабе. Во время молитвы курятся какие-то благовония. В начале от них голова кружится, а после даже удовольствие получаешь. Когда клиент, как говорится, созрел, проводится специальная психологическая подготовка. То ли внушение, то ли гипноз. Короче, вдалбливают тебе в голову, что твоё высшее предназначение на земле — служить богине Нидабе. И вот стал я замечать, что глупею постепенно. Готов выполнить любое приказание, будто роботом, блин, становлюсь. Прикажут убрать территорию лагеря — убираю, вот здесь, говорят, кнопку нажми, взрыв будет, как кретин какой-то, нажимаю. Да ещё Гадюка тебя глазами своими белесыми во время индивидуальных бесед гипнотизирует. Убей, приказывает, этим свою душу спасёшь. Помню, как провожали одного «ангела» на задание, а точнее в последний путь. Жертву он должен был принести и понятное дело сам погибнуть. Глаза, будто огнём полыхают, видно, что человек на всё готов. Как же святым после смерти станет! Понял я, бежать отсюда надо, если действительно хочу душу свою спасти. Как-то убирали мы территорию лагеря, а на уборку мы всегда выходили в гражданской одежде, чтобы не привлекать внимание, если кто через забор случайно заглянет. Форма уж больно приметная у «ангелов света», на фашистскую, что в киношке показывают, похожа. Для конспирации, блин, они даже на корпусах таблички повесили, мол, мебельный склад тут, вполне мирная организация. Директора, блин, назначили, а на самом деле он начальник охраны лагеря, правая рука Гадюки.

— Так как же тебе отсюда вырваться удалось, Володя? — удивился Антыхин.

— Прокол у них получился. На проходной пенсионер один дежурит, вроде прапор бывший, предан Гадюке, как собака, но соображает туго. Его тоже для конспирации поставили, мол, обычный склад, поэтому и охранник такой не серьёзный. Я решил его на понт взять. Терять ведь мне было нечего. Короче, размахиваю я метлой перед проходной, сосновые иголки в кучу собираю, предельную старательность изображаю. Посмотрел вокруг, все своим делом заняты, внимания на меня никто не обращает. Ну, я нагло на проходную попёр. Охранник меня, конечно, останавливает. Подозрительно, так смотрит.

— Ты куда, — спрашивает, — собрался?

Я, понятное дело, изображаю святую наивность.

— Тебя что не предупредили? — грубо говорю ему. — Мне приказали мусор перед проходной убрать. Или сам убери, мне же работы меньше будет.