Ангелы не падают - [4]

— Правда? — подпрыгивает Ванесса и несется ко мне, совершенно не думая, как ее искренняя радость выбивает Чака из равновесия.

Ванессу нельзя винить в этом. Она всегда хотела работать со мной. Со мной ей спокойнее и комфортнее. Со мной она чувствует себя в безопасности. Со мной — говорит Ванесса — и без страховки можно выступать. Но, конечно, все понимают, что Ванесса никогда не выступит без страховки. Как и любой из нас. Безопасность — незыблемое правило.

— Как здорово, Нил! — она подбегает и обнимает меня. — Я очень рада!

— Я тоже, — говорю. — Это решение Грэма.

Одна бедная Софи ничего не понимает в нашей семейной конфликтологии. Сидит, крутит головой, потом подходит к Чаку и заводит с ним разговор. Наверное, он будет первым героем ее историй. Готов спорить, что они переспят после третьей встречи.

Я тренируюсь дольше всех и ухожу из зала последним. Собираю канаты, страховочные тросы. Линда как всегда оставила обручи, бросила прямо у сцены. Собираю и их, отношу на место. Принимаю душ и иду домой. Запираюсь в своей квартире, как в крепости. Потом поднимаюсь на крышу, сажусь на парапет и смотрю на город. А он смотрит на меня. Своими огнями смотрит в самую душу, туда, куда заглядывал лишь один человек. Нью-Йорк, ты видел меня всякого, радостного и разбитого, полного надежд и отчаявшегося. Ты видел мой смех и мои слезы. Ты помнишь меня счастливого. Помнишь, как она танцевала на этом узком парапете, словно парила над твоим смогом, над людьми. Теперь здесь всегда пусто. Теперь передо мной только ты, Нью-Йорк, мой друг навсегда, хранитель моих воспоминаний, сторож моих ошибок. Все возвращается на круги своя. Шоу должно продолжаться. И только ты знаешь цену фальшивым улыбкам, которые не смоет потекший грим. Ветер дует в лицо. Ветер приносит запах сырости с Гудзона. Мосты вдалеке — словно протянутые руки. Ты никогда не бросишь меня, Нью-Йорк. Я знаю.

Софи с нами уже вторую неделю. Она бывает на выступлениях и тренировках. Она болтает с девочками и невинно флиртует с парнями. Всем она нравится, эта Софи, потому что она ласкает слух вопросами, тешит тщеславие. Все чувствуют себя интересными, главными. Дэн что-то взахлеб рассказывает ей, не выпуская из рук своего скейта. Айрис улыбается, когда удается улучить минутку, чтобы пообщаться с Софи. Всего за неделю эта девушка стала здесь своей, влилась в коллектив, подружилась со всеми. Ее восхищает почти всё, что мы делаем. Она, раскрыв рот, ловит каждое движение, фотографирует, что-то записывает.

— Нил? — окликает она меня, когда я иду после репетиции в душевую. — Тебя просто не поймать! Уделишь мне минутку?

— Я хочу принять душ, — говорю. — Давай посидим потом в кафе, если хочешь? Тут за углом есть тихое место.

— Хорошо, — она открыто улыбается.

Вечером идет дождь. Редкие капли падают на тротуары и разбиваются об отражения неоновых вывесок. По стеклянным витринам струятся тонкие ручейки воды. Фонари машин в лужах, спешащие под зонтами прохожие. В такие дни Нью-Йорк похож на капризного плаксу, который не успокоится, пока не получит свое. Я накидываю капюшон и бегу в кафе за углом. Торопиться в свою пустую квартиру к пустому парапету на крыше нет смысла, поэтому я вполне могу посвятить этот вечер очаровательной девушке Софи, которая хочет меня о многом спросить.

— Ну и погодка! — тянет она, пока я стряхиваю с капюшона толстовки и с головы капли воды. — Прямо заливает.

— Да, — киваю, — что-то он разошелся.

— Кто?

— Нью-Йорк.

Софи улыбается, заказывает себе кофе и чизкейк, достает из большой сумки ежедневник, карандаш и маленький диктофон.

— Ты не против, если я буду записывать? — осторожно спрашивает она, — Мне так проще потом, да и не навру ничего.

Я пожимаю плечами в знак согласия.

— Вы Нил Гэллахар? — раздается восторженный, слегка приглушенный голос официантки, молодой девушки лет двадцати.

— Да, — отвечаю, рассматривая ее.

Нельзя не улыбнуться, глядя на ее и без того огромные, а теперь широко раскрытые глаза. Она застыла с маленьким блокнотом и ручкой в руках, смотрит на меня, сверлит взглядом. Потом вдруг резко выходит из ступора.

— Ой, я ваша большая поклонница, — произносит сбивчиво. — А вы будете выступать в этом сезоне? Ой, простите, а можно ваш автограф?

Официантка протягивает мне свой маленький блокнот, быстро перевернув несколько страниц с наспех записанными заказами. Я пишу на линованном листе свою фамилию. Только когда возвращаю блокнот, понимаю, что не спроси имени. Теряю хватку — давно не приходилось давать автографы.

— Спасибо! — от радости девушка стискивает блокнот в руках и прижимает к груди. — Так вы будете выступать в этом сезоне?

— Мы уезжаем на гастроли скоро, — отвечаю, — а потом, да, буду.

Официантка принимает заказ и оставляет нас с Софи. Я немного растерян. Действительно отвык от внимания. Смотрю через стекло на улицы, терпеливо выносящие удары тысяч капель дождя, как удары тысяч плетей.

— Ты действительно знаменитость! — возвращает меня в кафе голос Софи.

— Да, я сам удивлен, что кто-то помнит.

— Не скромничай! — она широко улыбается, как умеют только журналисты перед тем, как начать задавать неудобные вопросы. — Так значит, ты уже точно в первом составе?