Ангелы мщения - [59]
Нину Исаеву Клава Логинова в следующий раз встретила через двадцать лет после войны: вскоре после появления девушек-снайперов в 494-м Исаеву тяжело ранило. Позже она вспоминала, как это было. По дороге к передовой она увидела на земле блестящую новенькую булавку, повернутую острием к ней — плохая примета! Но, не удержавшись, булавку взяла и приколола к гимнастерке — пригодится. На «охоте» ее что-то стукнуло по голове, и она потеряла сознание. Пуля немецкого снайпера повредила Исаевой глазницу и челюсть[364]. Мужчина, полюбивший Нину на фронте, остался ей верен, несмотря на ее увечья. Это был сам командир 174-й дивизии, сорокалетний полковник Никита Иванович Демин. Он оставил ради Нины семью, и с ним Нина прожила счастливую жизнь.
А Клава Логинова уже через пару дней после прихода в новый полк увеличила счет где-то у Мазурских болот, стреляя с чердака. Немцы пошли в контратаку и окружили их часть. Одновременно с двух сторон к деревне шли танки, и было страшно. Девушки били бронебойными патронами, стараясь попасть по бензобаку, но неудачно. Одному танку Клаве удалось попасть в смотровую щель. Танк выстрелил по ним, но не попал. Взрывной волной девушек сбросило с чердака[365]. У Клавы были только ушибы, а Зину ранило. Дальше Клава воевала с Олей Николаевой, пятой, и последней, своей парой. Окружение скоро закончилось — передали другим частям по радио, и те отогнали немцев. 31-я армия повела наступление дальше к Кенигсбергу.
За полтора года на фронте Клава Пантелеева стояла в обороне дважды. Первый раз — в самом начале под Оршей. Второй — в Прибалтике, под Мемелем. Здесь в течение двух месяцев снайперы занимались обычной работой — когда было во что обуться: однажды ночью все они без исключения лишились сапог.
После перехода на новое место отделение снайперов разместили при КП полка в деревянном доме. Там уже были построены нары, и аккуратные девушки, перед тем как лечь спать, поставили сапоги в рядок у двери. Утром сапог не было. Оказалось, что все дело в новых соседях — штрафниках. Украденные сапоги они уже успели сменять на водку. Девушкам нужно было идти на дежурство в траншею, а сапог нет. Старшина ругался: «Где я вам столько сапог найду?»
Сапоги нашли, а штрафники вскоре все, как слышала Клава, погибли во время очередной попытки прорвать оборону Мемеля. Они так и остались на нейтральной полосе, и, когда девушки стояли в траншее, их мутило от ужасного запаха разлагающихся тел[366].
Важнейший порт, Мемель, был взят 28 января, после двух дней тяжелых боев. Остатки его защитников отходили по косе Курше-Нерунг к Кенигсбергу. Когда 1156-й полк вышел к заливу, на море горел большой пароход, долго горел. В штурме города девушки не участвовали, после него пошли дальше к Кенигсбергу. В отделении их осталось человек шесть. Уже не было и Клавы Монаховой. Эту девушку товарищи любили как старшую сестру, и, когда она погибла во время немецкой контратаки, подруги потом три ночи выползали на поле — хотели непременно найти Клаву и похоронить. И наконец нашли.
Клава Пантелеева в тех боях снова получила контузию, одна половина головы у нее была как чужая и хуже видел глаз. Но в санбат не пошла, боялась, что от своих отстанет. Жаловалась только своей паре — уже третьей, Марусе Кузнецовой. С ней Клава тоже очень сдружилась. На «охоту» после Мемеля они не ходили: пока 344-я дивизия очищала от немцев косу Курше-Нерунг и двигалась вперед к Кенигсбергу, девушки занимались ранеными, ловко научились перевязывать[367].
Лида Бакиева не собиралась становиться санитаркой, считала, что ее дело на войне — стрелять. 28 января 1945 года она выползла на нейтральную полосу. До немцев здесь было около 600 метров — слишком большое расстояние для прицельной стрельбы, и, хотя девушкам разрешалось «охотиться» только из траншеи, Лида решила, что надо подобраться поближе. Наметив позицию вечером, она выползла на рассвете вперед метров на пятьдесят и легла в снег за поваленным деревом. Поверх телогрейки и ватных штанов (внутри на телогрейке нашивка из овчины от отдачи) на ней был белый маскхалат — штаны и куртка, в кармане сухарь и кусок сахара, в другом — пистолет. Пистолет был трофейный, их добывали у убитых разведчики, и все девчонки-снайперы обзавелись такими. Из винтовки не в любой ситуации успеешь выстрелить, да и последний патрон в пистолете всегда оставишь для себя, если что.
Бакиева старалась не размениваться на солдат, стрелять по офицерам или наблюдателям. Но в последнее время так сложно было подстрелить кого-либо (немцы далеко и осторожно вели себя), что выбирать не приходилось. В этот день Лиде повезло почти сразу: появился немец в фуражке — офицер. После ее выстрела он поник, повис на бруствере. Потом сполз вниз или его стащили. И тут же, как нередко случалось после удачного выстрела снайпера — особенно если удалось «снять» офицера, — немцы начали минометный обстрел. Уползти было невозможно, и, пока вокруг рвались мины, было страшно. Немцы, к счастью, не обнаружили позицию Бакиевой — а то бы совсем плохо пришлось. Лида пролежала на снегу до сумерек — когда стало невмоготу, пришлось пописать в штаны
