Ангелы мщения - [53]
Пока, в октябре 1944 года, вместе с боевыми частями границу Восточной Пруссии пересекли корреспонденты фронтовых газет, художники, фотографы. Их задачей было создавать для солдат образ вражеской земли, показывать бойцам «отвратительное нутро берлоги немецкого зверя»[319]. Солдаты вспоминали: «Накануне перехода на территорию рейха в войска приехали агитаторы. Некоторые в больших чинах. „Смерть за смерть!!! Кровь за кровь!!! Не забудем!!! Не простим!!! Отомстим!!!“» До этого основательно постарался Эренбург, чьи хлесткие статьи все читали: «Папа, убей немца!»[320] Ненависть, месть должны были помочь солдатам бесстрашно идти вперед. «Я помню, как нужны нам были статьи Эренбурга. Ненависть была нашим подспорьем, а иначе чем было еще выстоять»[321]. Подъем, который, пересекая границу, испытывали бойцы, должна была усилить пропаганда. Пруссия — логово, берлога, осиный, звериный или разбойничий питомник, живут в ней псы, волки, хищники[322]. «Немцы — не люди» — в этом Эренбургу не пришлось долго убеждать советских солдат и гражданских: разве люди станут истязать пленных и издеваться над мирным населением? Аудитория пропагандистов была подготовлена: только в одном из полков, перешедших в октябре границу, «у 158 бойцов были убиты и замучены близкие родственники, у 56 военнослужащих угнаны в Германию семьи, у 152 семьи остались без крова, у 293 было разграблено имущество и угнан скот»[323]. Даже те солдаты, чьи семьи не пострадали, насмотрелись такого, пока освобождали Белоруссию или Украину, что готовы были мстить безжалостно.
Вернувшись в родное местечко на Украине после ухода немцев, семнадцатилетний Леонид Шмурак помогал отцу и дяде выкапывать останки расстрелянных родных. Среди них были и маленькие дети. Увидев детские вещички, одежку, парень пошел в военкомат. Нет, он не хотел защищать советскую власть, отнявшую у его семьи все и отправившую их в ссылку. Он хотел мстить немцам. Полковник в военкомате, посмотрев его метрику, сказал ему идти играть в футбол. Шмурак ответил: «В футбол я грати не буду, а буду вбивати». И вскоре на фронте он стрелял по немцам, даже когда те поднимали руки. «Была у меня большая злость, — вспоминал он спустя десятилетия. — Не было такого страха, что меня там убьют или ранят. Понимал вот это — что надо мстить, надо видеть, что я его убиваю»[324].
Анна Соколова, пришедшая на фронт после второго выпуска ЦЖШСП и воевавшая снайпером в 70-й стрелковой дивизии, незадолго до кончины рассказала корреспонденту МК о своей встрече с плененной немецкой девушкой-снайпером. Разведчики поймали ее в лесу, где девчонка-снайпер замаскировалась на дереве. Она была ровесницей Ани, чем-то похожа на нее, и у них были одинаковые мальчишечьи стрижки.
Анне Соколовой приказали расстрелять немку, и она, не колеблясь, повела ту в овраг. «Ведь если бы я оказалась на ее месте, она бы меня тоже не пощадила», — сказала Соколова после войны[325]. Немецкая снайпер была одиннадцатой жертвой Соколовой, однако та не включала ее в общий счет, так как убила в упор.
Загвоздка в том, что в немецкой армии женщин на передовой не было, тем более снайперов. Не было женщин и среди власовцев, даже медсестер. Скорее всего, этой девушки вовсе не было. Если это так, то какой интересный материал для психологов! Думая о своей юности, о войне, пожилая женщина представляет похожую на себя девушку-врага, которую убивает с той же жестокостью, какой сама ожидала от врагов по отношению к себе[326]. Ветеран-снайпер мысленно продолжала мстить немцам и через много десятилетий после войны.
За первые шесть месяцев своей войны Роза Шанина и ее товарищи почти не участвовали в наступательных боях. Сначала — оборона под Витебском, дальше — преследование отступающего врага. Настоящие, страшные бои выпали на их долю только в Восточной Пруссии. 3 ноября Роза записала: «Вернулась с передовой совершенно измотанная. Запомнится мне эта война. Четыре раза местечко переходило из рук в руки. Я три раза уходила из-под самого носа фашистов. Вообще-то война на территории врага — дело серьезное»[327].
Немецкие позиции приходилось буквально «прогрызать»[328], вспоминал ветеран 17-й гвардейской дивизии. «Город взяли наши, их всех перебили», — записала в дневнике Роза. «Из штрафной роты вернулся один человек, остальные погибли»[329]. Роза считала, что в этом бою она убила по крайней мере 15 немцев (не записанных в снайперскую книжку, так как это произошло при наступлении). Отбивая атаки «фрицев», она стреляла по каскам ползущих трассирующими патронами и с расстояния 200 метров отчетливо видела в прицел, как патроны отлетали рикошетом. Подобравшись на 100 метров, немцы встали во весь рост, но Роза еще стреляла. Убежала она с товарищами, когда немцы были уже совсем близко. «В небольшой рощице, у дома лесника, малочисленная группа советских солдат вступила в неравный бой с танковым десантом неприятеля, — вспоминал участник этого боя
