Ангелы-хранители работают без выходных - [41]

Оказалось, что, кроме восторженной щенячьей любви, у мальчика на уме было еще кое-что. Ленора оглянуться не успела, а он уже нашел себе работу, какую-то совершенно глупую, вроде мойщика стекол в высотных зданиях, и пожалуйста — принялся болтаться там на верхотуре, деньги себе зарабатывать. Господи, были бы деньги, а то… Ленору он, конечно, потерял. Свободен-то теперь был только вечерами, а дни ведь долгие, и на сладенькое нашлись другие охотники. Она, правда, ему не говорила и продолжала иногда встречаться — зачем обижать хорошего мальчика? Но кончилось это, как надо было ожидать, скверно. Знала бы, не стала б связываться.

Вздумалось ему поехать с ней на природу, посмотреть Синие Скалы — есть такое место недалеко от Серебряного Лайза. Знаменито оно не столько красотой скал, сколько горячими кислотными источниками, над которыми перекинуты ненадежные с виду мосточки, и любители острых ощущений могут, дрожа от страха, походить над клокочущими и парящими водоемами. Ленора как чувствовала, не хотела ехать. Но Виктор настоял. Ладно, отправились. И случись же так, что застал их там ее новый приятель, Курт Кляйн, тоже хороший такой парнишка, только жаль, компанию дурную водит. Вот они все, сколько их было, четверо, и подошли. Увидя Ленору, Курт очень обрадовался, а Виктор ему не по нраву пришелся, невзлюбил он его с первого взгляда. Хороший парень Курт, только вот не сдержался, пошумел, Ленору обозвал нехорошим словом. А Виктор, глупыш — смолчать бы, потому что их четверо, а он всего один — так нет, закатил Курту затрещину, да такую, что Курт далеко от него отлетел и рукой обнаженной — в прудик с кислотой. Ох, как он рассердился! Ленора чуть не на коленки вставала, еле упросила, чтобы они Виктора не топили в кислоте. Ну, Курт отошел малость, сердце у него незлое, даром что нехорошую компанию водит. В общем, плюнул Курт, Ленору свою посадил в машину и увез. А эти трое остались с Виктором. А что было делать? Ленора же их всех уговорить не могла, Курт бы опять рассердился. И то она молодец, додумалась: у первого же кафе запросилась в туалет, Курт не мог не высадить, а она тут же в полицию позвонила. Уж он ее потом пытал-пытал, только она не дура признаваться. Хорошо, друзья его патрульную машину издалека засекли, всех как ветром сдуло. А попадись они — Леноре бы хлопот не обобраться. И Виктора они все-таки не успели утопить, он еще живой был, хотя и без кожи.

Бедный мальчик, он потом долго-долго в клинике лежал. Ленора тайком от Курта приходила пару раз, хотя в палату зайти не смогла, уж больно страшно — сестер послушать, так можно вообще в обморок грохнуться. Цветы передала, записочку, чтобы сиделка прочла ему вслух. Хорошая такая записочка, душевная, чтобы мальчику было приятно. А больше не ходила, Курта не хотела огорчать. Курт к тому времени как раз решил на ней жениться, и не стоило портить. Ленора, правда, побаивалась, что Виктор, выйдя из клиники, однажды нагрянет. Но он все-таки умница, догадался оставить ее в покое. Даже жаль немного, потому что так он ее любил — никто так не любил ее ни до, ни после. А с Куртом все равно у них не получилось, года не прошло, как он к другой свалил. Подумаешь, какая цаца!

Дело о нападении было отправлено в незавершенку еще даже раньше, чем Виктор Делано смог говорить и назвать имя девушки-свидетеля, и ни Ленору, ни тем более Курта Кляйна полиция не потревожила. Виктора перевезли в Сейробик, соседний с Серебряным Лайзом большой город на побережье, потом он попал в Алутагу, затем снова вернулся в Лайз и — новые имена, новые лица — решил, что совсем забыл первую полудетскую любовь. Однако, когда он увидел Ленору на террасе кафе над вечерним морем, в душе всколыхнулась такая неожиданная тоска, с такой силой его потянуло к этой чужой, но когда-то любимой женщине, что он подошел, и заговорил с ней, и в конце концов увез к себе.

И потом с горьким недоумением задавался вопросом: зачем? Зеленоглазая, златокудрая, энергичная и хваткая красавица вытесняла из дома образ Наташи, как-то незаметно убивала самую о ней память, и Виктор ощущал смутное чувство вины. Однако в присутствии Леноры он согревался и понемногу оживал. Он с любопытством и затаенной нежностью отыскивал черточки, сохранившиеся в ней от той очаровательной беспечной девушки, которую запомнил. Впрочем, Виктор почти ничего не находил в ней прежнего: то ли она так изменилась, то ли он семь лет назад был безнадежно глуп и ровным счетом ничего не понимал. А Леноре понравился одинокий дом на взморье, понравились Кэт с Анжеликой, которые встретили ее со сдержанной доброжелательностью, понравился, наконец, сам потрясающий синеокий красавец, у которого было не так уж много денег, зато в нем просвечивала какая-то тайная драма, интригующая и непонятная. И кроме того (может быть, это и есть самое главное?), хорошо было на время сменить обстановку.

А потом она исчезла. Хотя нет, сперва приезжал Черрал, а Ленора пропала на следующий день. Черрал — это было нечто, Виктор обожал, когда чиновник приезжал в гости. Во-первых, каждые полгода он являлся с новой женой, одна другой краше — было на что посмотреть. А во-вторых, надо было видеть, что за игру он затевал с братцем Кэтом. Виктор ни разу не пропустил этого зрелища. До странности похожий на Анжелику, ясноглазый альтау всего-навсего принимался невинно беседовать с хозяином. Как культурные люди, они устраивались где-нибудь в гостиной или на террасе, с бутылью игристого вина, до которого Черрал был большой охотник — и начинали кружить по комнате. Увлеченный разговором альтау пытался подойти ближе, а братец Кэт все пятился и пятился, садился куда-нибудь, вскакивал, метался, пока Черрал не загонял его в угол, откуда деваться тому было некуда. И тогда мирный разговор прерывался, они в упор глядели друг на друга, Кэт злобно шипел, а Черрал виновато разводил руками. И тут же, язва такая, закатывался радостным хохотом, от которого, ей-богу, у Кэта руки так и чесались. Надо, надо было съездить ему по морде! Однако же они никогда всерьез не ссорились. Довольный удавшейся забавой альтау надевал зеркальные очки и сразу становился похож на человека, братец Кэт больше не дергался, и затянувшиеся до полуночи вечера мирно иссякали ко всеобщему удовольствию.