Ангелополис - [14]

Отойдя от окна, женщина опустилась за письменный стол с поржавевшими ножками, наследие брежневской эпохи. Выдвинув ящик, достала конверт, упрятанный под стопку журналов. Гравюры оказались слишком объемистыми, чтобы держать их на столе, где всякий сотрудник, остановившийся поболтать, мог заметить их. Располагая лишь ограниченным доступом в помещения Эрмитажа и учитывая строгий запрет на вынос предметов из хранилищ, она не имела другого выбора, кроме как тайком выносить гравюры из их мрачной гробницы. Иначе нельзя было продолжить научную работу. Она понимала, что в исследованиях ей не поможет никто, кроме нее самой.

Аккуратно размотав веревочку, Вера разложила гравюры на столе, удивляясь замысловатым фигурам, свинцовому оттенку линий, явной гениальности избранной Дюрером композиции. С самого начала именно восхищение мастерством художника заставило ее вынести эти гравюры. Однако теперь, в уединении кабинета, рисунки показались ей в большей степени наделенными движением и энергией. Только такой талант, как Дюрер, мог заставить зрителя истинно поверить в то, что Хранитель, подобно Зевсу, способен соблазнить девушку. Рассматривая гравюры, Вера пыталась вообразить похожий сюжет: с порывом ветра ангел является перед молодой женщиной. Расправляя крылья, ослепляет ее собственным блеском. Она моргает, пытаясь понять, что или кто предстал перед нею, не имея сил открыть рот от испуга. Создание пытается утешить ее, окутывая испуганную женщину крыльями. В наступившем мгновении сливаются воедино ужас и симпатия. Вере хотелось ощутить его на собственном опыте: соприкосновение плоти и перьев, жар объятий, слияние боли, удовольствия, страха и желания…

Самолет компании «Аэрофлот» ИЛ-96 300, эконом-класс, 10 500 метров над Европой

Свет в кабине уже выключили. Пассажиры скрючились на своих сиденьях, пытаясь уснуть. Бруно опустил пластиковый столик и разложил на нем собственный обед, купленный в Руасси перед посадкой, – нарезанный на сандвичи багет с ветчиной и бутылку красного бургундского вина. Если он что и понимал в текущей ситуации, так это то, что на пустой желудок думать невозможно.

Достав два пластиковых стаканчика, босс разлил вино. Приняв один из них, Верлен вынул из кармана коробочку с пилюлями и проглотил две штуки, запив спиртным. Он слишком разнервничался, чтобы есть. Охотник пытался скрыть свое настроение, однако Бруно видел его насквозь. Встреча с Эванджелиной открыла ему дверь в другую жизнь, ту, о которой ангелолог почти забыл. В это мгновение босс понял, что его подозрения в отношении ученика точны: обнаружилась его ахиллесова пята, тайная слабость.

Он надеялся, что она останется незамеченной, однако Бруно боролся с собственными страстями, поэтому понимал, что чувствует компаньон. Он не мог позабыть Эно – ее движения, силу и красоту. Вызвав досье, загруженное в телефон, босс пролистал дополнительные документы, результаты исследования ДНК, а потом замер, изучая – а на самом деле восхищаясь фотографиями, где были запечатлены роскошные и холодные черты. Бесполезно лгать себе: пронзающий взгляд черных глаз проник в его сердце.

– Что ты там разглядываешь? – спросил Верлен, щурясь сквозь очки.

Бруно передал телефон.

– Эно, – сообщил он, не желая скрывать правду. – Создание это превращается в чистое наваждение среди наших агентов. В ней присутствует нечто, делающее неодолимым желание поймать ее. Официальная инструкция не рекомендует агентам слишком увлекаться преследованием конкретного ангела, однако они нередко пренебрегают таким советом.

Пролистывая дело Эно на экране телефона, Верлен невольно ощутил приступ ужаса:

– На теле потерпевшего, его шее, запястьях и лодыжках обнаружены ожоги; на лице, торсе, ягодицах и спине присутствуют порезы. Тело осквернено, как следует из вскрытия предыдущих жертв, ритуальной кастрацией, ампутированный орган никогда не остается на месте преступления и, должно быть, хранится в качестве трофея.

– Эта особа не из тех, кого приятно пригласить домой для маленького романтического приключения, – продолжил Бруно. – И что бы ни думал о себе охотник, на самом деле охотницей является Эно. По меркам имимов, она молода и голодна.

– Но что ей нужно от Эванджелины? – спросил Верлен.

С точки зрения босса, это был интересный вопрос. Когда он в последний раз виделся с ангелицей, она находилась в самом центре операции, закончившейся беспрецедентной катастрофой. Общество потеряло свой аванпост в Милтоне, штат Нью-Йорк, не говоря уже о многих агентах и ценном артефакте. Габриэллу, родную бабушку Эванджелины и близкую подругу Бруно, обнаружили мертвой на перроне подземки. Монахиня полностью исчезла из поля зрения. Последние десять лет охотнику приходилось в лучшем случае считать ее находящейся в самоволке, в худшем – предательницей, виновной в преступлениях против Общества.

Но нельзя сказать, что сам он в точности исполняет все правила из кодекса охотника. Бруно основательно пригубил вина, пытаясь продумать последствия принятого им решения последовать за Эно и Эванджелиной. Предпринятый по горячим следам полет в Россию не был одобрен руководством. Конечно, Бруно обладал правом преследовать опасных ангелов и не нуждался в разрешении на каждую охоту, однако ситуация все же не была обыкновенной. Он сам покупал билеты, чтобы имена их не были зарегистрированы, и понимал, что работать придется без привычной в таких случаях поддержки. Это было нарушение субординации, достойное самой Эванджелины, но еще более ее матери, Анджелы Валко, одной из самых выдающихся ангелологов последнего времени.