Ангел Варенька - [55]

— В чем же ты раскаиваешься? — спросил он, складывая на ладони столбик из серебряных монет.

— Я ни в чем не раскаиваюсь.

— Ты же только что призналась…

— Ни в чем, Володенька, а вот ты будешь раскаиваться. Я же тебя знаю.

— Не пугай. — Столбик мелочи рассыпался у него на ладони. — И ты не раскаиваешься даже в том, что никогда не понимала меня?

— Я понимала тебя лучше, чем ты сам.

— Типичная самоуверенность женщины.

— Я понимала, Володенька. И сейчас понимаю. Поэтому мешать тебе никогда не буду.

— Спасибо, — он вернул ей собранную с пола мелочь.

— Пожалуйста, — ответила она и с тем же словом, произнесенным совсем другим голосом, обратилась в кассу. — Пожалуйста, двести граммов сыра и килограмм яблок.

— …и спички, — напомнил Володя. — Ты всегда забываешь купить спички.

Нина покраснела и обернулась к нему, не столько отвечая на его упрек, сколько упрекая Володю в том, что он сделал его не вовремя.

— Значит, ты еще помнишь о моих привычках?

Володя тоже слегка покраснел.

— Да, представь себе.

Нина задержала взгляд на его лице, как бы надеясь обнаружить что-то, дополняющее эти слова.

— Представь себе, я помню о твоих привычках, — произнес Володя, исчерпывая до конца смысл своих слов.

— Еще, пожалуйста, спички, — сказала Нина, снова обращаясь к кассирше.

Машина пробила два рубля и двенадцать копеек. У Нины не хватило двадцати копеек, и Володя полез в карман за деньгами.

— Я сегодня получил. Сколько тебе нужно?

Нина взяла лишь двадцать копеек.

— Благодарю. За мною долг.

— Перестань, — Володя держал горсть мелочи так, что было непонятно, предлагает ли он деньги или, наоборот, сам просит взаймы. — Зачем все делать хуже, чем на самом деле!

— Да, да, Володенька, — Нина притворно удивилась мудрой правоте мужа, — зачем делать хуже! — С чеком в руке она отошла к прилавку и, снова вернувшись к месту, где стоял Володя, добавила без всякого притворства: — Хуже уж некуда…

Володя промолчал с выражением стоического терпения. Нина сочувственно отнеслась к тому, что Володе нечего сказать, и решила помочь ему.

— Итак, ты окончательно убедился в том, что я тебя не понимаю, — она напомнила слово, произнесенное недавно, — и теперь бросаешь меня. В ответ на мои жалобы и упреки ты, конечно, приведешь пример Льва Толстого, который на склоне лет покинул семью. Если этого окажется мало, ты станешь уверять, что ищешь не личного счастья, а смысла жизни и не уходишь к другой женщине, а хочешь полного одиночества. Я угадала?

— Нет, — Володя вздохнул, как бы набираясь терпения на весь дальнейший разговор, — не угадала…

— Интересно, в чем же разгадка? — спросила Нина раньше, чем успела почувствовать, что она вовсе не желает ничего отгадывать.

— Я ухожу к другой женщине, но это совсем не то, что ты думаешь.

— К другой женщине… — повторила Нина, как будто ей было нужно самой внятно произнести эти слова, чтобы поверить в то, что их произнес Володя.

— …совсем не то, что ты… — Володя с досадой замолчал, понимая, что никакая сила не помешает ей думать так, как ей хочется.

Нина слепо двинулась в глубь магазина.

— Куда ты? — он попытался ее остановить.

— Как мне отсюда выйти?! — она оттолкнула его руки. — Как мне отсюда… Выйти… Как выйти?!

Расталкивая людей, Нина пробивалась к выходу.

— Подожди! — Володя с трудом догнал ее в дверях и, развернув к себе лицом, сказал, как говорят людям, находящимся в полуобморочном состоянии. — Очнись ты наконец! Ты подумала совсем не то! Никакой женщины нет!

— К кому же ты уходишь? — низким голосом спросила Нина.

— К Вареньке… — Володя неуверенно пожал плечами.

— К этой… к этой?!.. — Нину затрясло от нервного смеха. — И ты ее… любишь?!

Володя слегка отвернулся, чтобы не быть свидетелем болезненного для нее вопроса.

— Нет, ты ее любишь?! Не прячься… Я хочу знать.

— Ты хочешь знать! Хорошо… Люблю, — сказал Володя со скрытым ликованием в голосе.

— Что? — растерянно спросила Нина.

— Да, да, ты же слышала, — произнес он, как бы намеренно договаривая до конца то, что она оставляла невысказанным.

— А меня ты больше не?.. — Нина оборвала себя на полуслове, испугавшись заранее отгаданного ею ответа Володи.

— Я не хочу испортить тебе жизнь, — сказал Володя, изменяя свой ответ так, чтобы он не совпадал с отгаданным ею.

— Значит, ты даришь мне свободу? — Нина судорожно вздохнула, как бы израсходовав на этих словах последний запас воздуха.

— Я не хочу испортить тебе жизнь, — повторил Володя, не желая подбирать новые слова там, где сказанное раньше сохраняло свое значение.

XIII

Нина с детства привыкла к пугающей мысли о том, что все хорошее в жизни дается человеку на один раз, и это всегда вызывало в ней странное сожаление, смешанное с беспомощным желанием удержать, не выпустить, продлить подольше свой единственный раз, чтобы потом не испытывать соблазна его повторения. Но соблазн все равно охватывал — еще до того, как единственный раз наступал, и поэтому само наступление переживалось ею с панической боязнью не успеть, промахнуться, сомкнуть руки и вместо брошенного мяча обнять пустой воздух. И она действительно не успевала, промахивалась и, провожая взглядом летящий мимо мяч, чувствовала себя обиженной, обманутой и несчастной, но, когда ей говорили: «Ничего, в следующий раз тебе повезет», — Нина решительно отказывалась в это верить и никакого следующего раза уже не ждала. В этом заключалось наказание за непреодоленный соблазн, и возможность повторения счастливого мига потому-то и отвергалась ею, что была