Наконец, уже спокойно, вынула деньги и пересчитала. «Надо в банк положить. — Твёрдо решила хозяйственная девочка. — И карточку завести.
Гостиницу оплатила, на шмотки тысяч пять возьму, и на жизнь столько же. Хватит, наверное?»
Её рука ткнулась в упрятанные на самое дно сумки ножи.
«Ничего себе, кинжалы настоящие?»
— Пусть лежат. — Неслышно попросил Алексей.
«Да ладно, пусть валяются». — Ответила она себе и положила «Осу» назад. С отвращением натянув «стоячие» от грязи джинсы, спустилась в холл. К её радости всё, что нужно, оказалось в том же здании. И филиал банка и бутики.
Скоренько оформила счёт, расписалась за карточку и кинулась за покупками. В последний момент не удержалась и захватила с собой ещё десять тысяч. На всякий случай.
Набрав гору тряпок и умотав Леху беготнёй по примерочным, девчонка отправилась в парикмахерскую.
«Косметику потом выберу, а сегодня хоть так, голову подправлю и ногти сделаю». — Размышляла довольная, как стадо диких слонов, провинциалка.
Леха с тоской представил, что предстоят два часа муки, и смирился. Дама в парикмахерской заинтересовано прочесала волосы и одобрительно кивнула.
— Хороший мастер. У нас делали стрижку?
— Нет, в Москве, — подсказал Оле внутренний голос. — На Арбате в «Волшебнице»
— Знаю, как же. — Кивнула собеседница. — Салон известный.
Второе посещение храма причёсок он перенёс значительно легче. — «Привыкаю, что ли?»
Хотя, справедливости ради, уложились в каких‑то сорок минут. А вот с ногтями, которые резали, клеили, сушили, пилили буквально по живому, скис
«Ну что тут поделать, выше сил, не могу».
Высидев положенное и рассчитавшись, Ольга выскочила наружу. Однако качество ногтей стоило потерянного времени. Позвонив в справку, узнала номера театральных ВУЗов.
«Слава богу, приём ещё идёт и оплата божеская». Вспомнив о доме, набрала код и услышала родной голос. — Оленька, слава богу, где ты?
— Отец! Оля звонит. — Мама казалась не на шутку взволнованной. — Где ты?
— Я в Питере. Живу в Прибалтийской, завтра несу документы в институт.
— Почему в Ленинграде? — заполошилась мать. — Оля, у нас такие страхи были… Ты не представляешь, мы чуть с ума не сошли. Почему не звонила? Неделю, как уехала, и ни разу… Что это такое?
— Да погоди, ты! — Рявкнула мать на вырывающего трубку отца.
Оля кое‑как наврала, что в Москве нет приёма на нужный профиль, и вообще…, сейчас вся жизнь в северной столице. Успокоив родных, задумалась сама: «А и, правда, что‑то совсем. За неделю ни разу не звонила. Коза. И «сотовый» куда дела? Совсем плохая?»
Алексей усмехнулся. «Ладно, хоть такая критика. А родные не зря паниковали, видно, сердцем чувствовали. Ну ладно, обошлось и, слава богу».
Утром, перекусив в буфете, собралась и отправилась в приёмную комиссию.
Документы приняли, очередь, конечно, пришлось отстоять дикую.
«Такие «фифы», что ты будешь…, прямо столичные звезды, но, вроде, и я не совсем колхозницей смотрелась. А на колечко, так вообще…, пялились. Как на бриллиант.
«Хотя, что и говорить, сверкает классно, лучше, чем натуральный переливается». — Повертела рукой Ольга.
«Ещё бы, — Алексея рассмешила наивность девчонки. Потому и блестит, что высшей пробы камень».
«…Первый тур через два дня, слава богу, успела». — В номер приползла без ног.
«Стоило мучиться, на каблуках‑то? Ведь не экзамен». — Запоздало сообразила абитуриентка.
«А к чему на экзамены наряжаться? — Подкинул идейку квартирант. — Там все будут в лучшем, и кого здесь «раскраской» удивишь? Может, наоборот? На контрасте.
«… Интересно? — она задумалась — «Может, и правда, попросту, не выпендриваться?»
С этой мыслью и заснула.
Весь следующий день выбирала, что читать: «Басни — не актуально. Классиков — скучно. А что?» — Так ничего не решив, она устала и махнула рукой.
Вообще‑то, плюнул Леха, ему надоело следить за её мученьями из‑за такой ерунды.
Странно, Ольга вовсе не беспокоилась о первом туре. Главное — второй этап, музыкальный номер, вокал.
А на следующее утро, повинуясь невнятному желанию, съездила в Пассаж и выбрала хорошую шестиструнную гитару. Концертная «Кремона» вытянула на двадцать тысяч, но того стоила. Чистейший звук, строится легко, держит мертво. А в придачу к инструменту, гулять, так гулять, разорилась на роскошный футляр. Твёрдый, обтянутый матовой кожей.
«Захотелось вот… И плевать, что играю я так себе. Не очень играю, если честно, но пусть будет…». Начала оправдываться перед собой транжира.
«Нет, ну надо такое сказать? Это кто, не очень? — Алексей даже обиделся. — Да я одних только струн под сотню порвал, а на аранжировке собаку съел.
Нормально ты сыграешь. А если ещё споёшь как надо, вообще «супер» будет».
Придя в номер, Оля, первым делом, вынула гитару, устроилась поудобнее и неожиданно для себя заиграла какую‑то замысловатую классическую мелодию. Не рваными дворовыми аккордами, а немыслимо ловко перебирая тонкими пальцами лады, и с немым восторгом вслушиваясь в кружево волшебной мелодии.
«Ага, вспомнила. Бетховен, соната ре минор. Ух, ты, как я успела забыть, когда учила. Но, всё равно, здорово».
Окончив, взяла аккорд и заиграла вступление к старинному романсу. Всплыли в памяти слова великого поэта. Чудо, пальцы сами брали нужные аккорды. Она пела и не могла понять, что с голосом. Ну, пела для себя дома, знала, есть, но что такой тембр, сила. А верха? Даже слезы проступили. Спела ещё, но уже из современных. Тоже неплохо. В тон и без фальши, правда, немного по–своему. — Ну, так это ведь здорово.
